По рукам и ногам
Шрифт:
Обращается будто к ребенку. С таким странным желанием свести происходящее к детским проказам. Он смущен? Изощренные у него способы смущаться.
– Ланкмиллер, – я уперлась руками в стол и в кои-то веки оказалась в несколько выигрышном положении, нависая над ним. – Чего ради – «доверие»?
В самом деле, головой он что ли стукнулся, пока придумывал. Дать такое имя человеку, которому, как сам потом же и сказал, доверяет одному из последних. Вот это чувство юмора, надо же.
– У этого имени есть еще другое значение – «искренность», – Кэри
– Больше? – я недоверчиво покосилась на мучителя, накручивая на палец прядь волос, потому что тоже отчего-то начала смущаться. Идиотский вопрос и идиотская ситуация вышла, потому что рассуждая обо всем этом так почти возвышенно, он не учел, что для моего-то родного языка «искренность» звучит, как кличка собаки. А я и не напомнила. – Больше…
– Что бы ты не делала, у тебя же все эмоции на лице написаны, а в большинстве случаев ты их еще и озвучиваешь. Кику, да ты вообще хоть что-нибудь за душой держишь? – Кэри прыснул, а я выпрямилась.
Много чего. Много чего и – ничего.
Я на самом-то деле Ланкмиллеру даже и не врала никогда почти, высказывала все, как есть. Только он от меня отмахивался в силу своих принципов, поэтому то, что было у меня за душой, так там и оставалось.
Я с размаху захлопнула словарь и пробурчала глухое «ясно».
– Для справки, я вдохновлялся твоей физиономией под впечатлением от Флетчера. Обычно ему во избежание проблем предпочитают строить вежливые мордашки. Но ты оказалась не слишком предусмотрительной, – донеслось мне в спину. Ланкмиллер заметил мое смятение, но сам вот ни капельки не смутился.
– Зачем тебе вообще менять его сдалось? Чем не нравится Розмари?
Тема моего имени была, видимо, для нас обоих не слишком-то приятной, но я спохватилась, как всегда, уже после того, как задала вопрос.
– Вульгарно, – высокомерно фыркнул Кэри, и получилось у него это прямо-таки откровенно по-мудацки.
Я чуть словарь не выронила от внезапной волны возмущения. Впрочем, словарь-то я не выронила, водрузила кое-как на полку, а вывалилась с нее кое-какая другая занятная книженция, больше похожая на брошюрку.
– Пхахах, камасутра? Твоя настольная книга? – я с некоторой опаской даже подняла ее с пола и начала крутить в руках. Ну кто бы сомневался, что здесь найдется для нее место.
– Ей не помешало бы стать твоей настольной книгой, – отшил Ланкмиллер невозмутимо. – А то ни опыта, ни фантазии.
– Так выбрал бы тогда себе другую деваху из борделя, у них и опыт внушительный, и фантазия, знаешь ли, ого-го! О, смотри, твоя любимая коленно-локтевая, – я наугад открыла брошюрку как раз на самом интересном месте и вслух процитировала ради такого дела. – Звучит даже сладенько как-то… Боюсь, на деле все немного иначе.
– Просто ты не умеешь получать удовольствие от ситуации, женщина, – Кэри на этот раз ради пафосной
– Ну ещё бы, с твоими-то замашками… Между прочим, вовсе не всегда и не все горят желанием разделить с тобой постель.
Сейчас наша дискуссия скатится в унылое противоборство двух систем моральных ценностей. Елки-палки, да смысла-то уже нет с ним спорить. Можно бы хоть просто промолчать, если уж не соглашаться. Всё равно ведь ни к чему не приведет. По крайней мере, ни к чему хорошему.
– Что ты там вякнула? Фригидное бревно корни пустило? – Ланкмиллер, изображая неподдельное удивление, приподнял брови.
– Ой, все-все, заткнул меня за пояс своей метафорой, – я вскинула руки, демонстративно сдаваясь его острому языку.
И тут Кэри внезапно выдвинул мне удивительную для нашего теперешнего положения претензию:
– Ты постоянно напряжена в постели, и из-за этого я тоже не могу с тобой до конца расслабиться. Вроде разрядка есть, но после остается какой-то осадочек. А ты еще и вечно всем недовольна вдобавок. Даже у резиновой куклы удовлетворить и то лучше получится.
– Кэри, ну так… – я всплеснула руками, выдержав многозначительную паузу, – и заведи себе резиновую куклу, назови как-нибудь по-чудному и проводи с ней бурные страстные ночи в объятиях похоти, что тебе мешает? Я родилась не насадкой для члена, к твоему сожалению, и весь набор функций профессиональной усластительницы не прилагался в базовой комплектации.
Я даже не замолчала, я чуть было комом в горле не поперхнулась, увидев, как Кэри ржет в кулак.
– Так и знал, что это тебя заденет. Вспыльчивая ты очень, Кику, говорю же, ничего за душой не держишь, да еще и повелась на такой пустяк. Да уж, с тобой не соскучишься…
Намеренно выводил меня из себя? Чтоб просто развлечься и заодно посмотреть, как я злюсь, и сколько всего прекрасного я ему выскажу, едва оно в голову придет? Каждый раз, когда я думаю, что вершины своего сволочизма мучитель достиг, он оказывается способен покорять все новые и новые высоты.
– Я ожидала всякого, но ты… ты просто конченый идиот. Фееричный болван.
Вылетая из библиотеки, я кинула ему на стол «веселую книжку с картинками» и прокляла себя за то, что красноречие отказало в такой стратегически важный момент. Несносный засранец этот мучитель.
Я спустилась по лестнице и, стараясь не попадаться на глаза другому великому злу – Такаре, сразу же проскользнула на кухню.
– Ты еще и готовишь? – оперлась бедром о кухонную стойку и удивленно присвистнула.
– А что в этом такого? – Юми, кажется, удивилась моей реакции даже больше, чем смутилась.
Она стояла у плиты в явно великоватом клетчатом фартуке и возилась с каким-то экзотическим блюдом. Волосы собраны в пучок, рукава закатаны, и вот уже из роковой красавицы она превратилась в примерную хозяюшку. Говорила Юми тоже, к слову, с акцентом, да еще и посильнее, чем у Такары, но это только шарма ей добавляло.