По следам Грааля
Шрифт:
Светлые глаза, выглядывающие из-под тяжёлых век, смотрели на меня с холодной подозрительностью. Синие губы, едва различимые в густой неопрятной бороде, недовольно кривились. Надвинув шапку на широкий лоб, он поднял ружьё, так чтобы его ствол был нацелен на моё лицо.
— Фёдор, опусти оружие. Я хочу лишь поговорить.
Услышав имя, мужчина сплюнул на пол после чего небрежно вытер рот морщинистой ладонью. Стоило больших усилий не выказать брезгливость. Неприятная наружность Фёдора отвлекала. Сложно судить, были ли его манеры способом увести мысли в ненужное русло. Он говорил на английском, у него хранились дорогие картины и письма от одной из самых известных ведьм — он не был дураком. И уж точно не был обычным смотрителем маяка.
— Яйца не доросли, чтоб приказывать мне, — рявкнул он, однако всё же отвёл ружьё в сторону.
Заметив, что я даже бровью не повёл, Фёдор оскалился и прошёл мимо. Мужчина высвободил густую шевелюру чёрных курчавых волос, отшвырнув шапку в сторону. Он вынул из телогрейки небольшую фляжку с гравировкой, отыскал две стопки и с грохотом поставил на стол.Наполнив их до краёв, Фёдор протянул одну мне.
— Ты ведь понимаешь, что я заметил твой настрой в отношении меня?
— Тобой бы уже давно кормились рыбы, — хмыкнул он, намекая, что не собирается меня убивать. Одним глотком мужчина осушил стопку. — Водка это. Хочу проверить есть ли у тебя стрежень, коли уж яиц нет.
— Они и правда так волнуют тебя? — язвительно бросаю я прежде, чем выпить предлагаемый алкоголь.
Горло обжёг неприятный вкус. Вот почему я всегда предпочитал вино, а не крепкие напитки. Хотелось прокашляться, но я не мог. Фёдор не сводил с меня глаз, наблюдая за реакцией.
— Ну и кто ты такой?
— Меня зовут Фабьен. Я прилетел из Франции, чтобы увидеть маяк…
— Тормози-ка, Фабулер, — он залпом выпил ещё одну стопку, прижался носом к руке, а затем всё так же насмешливо продолжил: — Целитель? Мантик? Кто?
Вкус водки всё ещё казался ужасным. Но совсем скоро крепкий алкоголь начал оказывать влияние на организм: приятная нега растекалась по телу, расслабляла и как ни странно заставляла работать мозг. Вновь осмотрев комнату, я убедился, что нас с Фёдором связывала не только принадлежность к ведьмакам. Он слишком твердолоб для тонко чувствующих мантиков. Ни на одном этаже нам не встретилось артефактов. Это подтвердил и сам Милош. Стены совсем не впитали в себя запах трав. Отсутствие отражающих предметов смущало. Но я чувствовал, что один всё же был. Здесь, в комнате косматого мужчины с ружьём.
— Ты ведь и сам знаешь.
Казалось, что на Фёдора вылили стакан кипятка. Боль, подобно красным нарывам, проявилась на его лице.
— В таком случае жаль твоё зеркальце, Фабулер.
Желудок ухнул вниз. Пальцы нащупали нужный предмет на дне кармана. Каждая мелкая деталь, каждая царапина были мне знакомы. Не проходило и дня, чтобы я не прикасался к нему — для перемещения; чтобы заглянуть в коридор; для успокоения, в конце концов. На секунду меня оглушил собственный пульс. Реальность поразила, однако не было ни ярости, ни тоски от потери чего-то важного.
Разве можно и дальше испытывать привязанность к поломанной вещи. К чему-то, что стало непригодным. Бесполезным.
Я ждал новой порции колкостей. Не сомневаюсь — выражение моего лица оставалось непроницаемым, но Фёдор, возможно, как никто другой понимал, что со мной происходило.
— Это место не принимает зеркала, — едва различимо пробормотал ведьмак.
Воск плавился и пачкал стол. Свеча догорала и всё меньше отбрасывала света. Когда мы сели на деревянные табуреты возле стола, лишь нижняя часть лица Фёдора оставалась освещённой. Я не мог видеть его глаз. Не мог распознать, что за эмоции обуревали его сейчас.
— М-да, ко мне и раньше наведывались искатели редких сокровищ. Но чтоб отражатель… — мужчина кивнул своим мыслям и немного отпил. — Правду говорят, что язык до Киева доведёт. А Машкин — довёл аж до самой Франции. Она ведь тебе сболтнула?
Я не спешил возражать. Кто такая Машка, и почему всплыло её имя мне неизвестно. Но не зацепиться за эту ниточку было бы глупо.
— Немудрено. Рожа то у тебя наивная. Хотя эта любого убедит в чём угодно.
За первой фляжкой последовала другая. С каждым новым глотком Фёдор становился всё разговорчивее. Кто бы мог подумать, что он окажется любителем поболтать. Складывалось ощущение, что он не делал этого уже долгое время. Так называемая «Машка» оказалась некой ведьмой, которая уже больше десяти лет выдаёт себя за Мари Блессюр. Вдохновившись её книгами о реальной истории ведунов, она решила, что должна продолжить дело своей далёкой родственницы. Если верить Фёдору, то половина из того, о чём она писала — пустословие, а её россказни про Грааль детская сказка.
Удача мне благоволила. Ведьмак сам упомянул чашу, тем самым подтвердив, что он тот, кто нам нужен. Осталось лишь вытянуть из него, где артефакт сейчас. Однако Фёдор продолжал настаивать на том, что существование Грааля вымысел, и чтобы я не тратил время. На любой вопрос он отвечал заученными фразами и постоянно оборачивался, кидая быстрые взгляды в сторону картин.
Рука вновь оказалась в кармане. Холод, идущий от зеркала, сменился теплотой, когда авантюрин звякнул о его поверхность. Поддавшись порыву я надел браслет на запястье и замер.
— Откуда у тебя браслет? — Фёдора подался вперёд.
Проследив за направлением его глаз, я почувствовал как червячок подозрения шевельнулся внутри.
— Подарок, — только и смог ответить я. — А что?
— Ничего. Просто… знавал я одну ведьму, которая любила этот камешек.
Что-то изменилось. Что-то едва уловимое, но стало очевидно, что Фёдор сдёрнул с себя первый слой подозрительности. Он словно стал присматриваться ко мне: не чтобы поскорее отделаться, а понять, вникнуть в мотивы.
— Так кто, говоришь, подарил браслет? — как бы невзначай поинтересовался ведьмак.
— Красовских.
Кадык Фёдора дернулся, пальцы нервно сомкнулись на стопке.
—Младшенькая, полагаю? Должно быть, красавица. Есть в ведьмах этой семейки что-то поистине колдовское, — наши взгляды столкнулись, и его губы расплылись в жутком подобии улыбки. — Не осуждаю, Фабулер.
Неприятное ощущение, быстро прошло. Ведь следующей фразой Фёдор велел рассказать правду. Он выслушал сложившуюся ситуацию о противостоянии с орденом инквизиторов. Задал кучу вопросов, сопровождая всё крепкими оскорблениями церковной системы, а потом замолчал.