По следам капитана Врунгеля
Шрифт:
Ремонт и первый пассажир
– Какой-то странный двигатель, – удивился я, разглядывая то, что Фома и Лом припёрли с невских берегов. – Почему ведущий вал торчит из корпуса с двух сторон?
– Так он же не для катера, а для землечерпалки. С одной стороны сцепление с гребным валом, а с другой разъёмная передача, чтобы крутить ковши-черпаки.
– Понятно. Размер вроде бы подходящий и запасных частей вы к нему прихватили много. В инструкции написано, что вращение вала почти три тысячи оборотов в минуту. Зачем столько землечерпалке? Придётся притормаживать вращение.
7
Кавитация – разрушение гребного винта при быстром вращении
– "Новая победа", конечно, – не задумываясь, ответил Лом. – Не будем нарушать старую традицию. Буквы я сам сделаю. Фома, а ты как думаешь?
– Мне нравится.
– Тогда так и окрестим, – подвёл я итог.
И пошла работа, которая продлилась почти два месяца. Любо-дорого, какая получилась красавица. Днище оранжевое, а всё остальное голубенькое. Красота! Палуба надраена. Салон и кубрик выглядят так, словно пришёл домой. Камбуз в чистоте и холодильник в исправности. В рубке новый штурвал, сверкающий бронзой нактоуз [8] , маленькая радиостанция, добытая из запасов пароходства, переговорная труба в машинное отделение и машинный телеграф для дублирования команд. Небольшой якорёк лежит на носовой палубе. Автоматику управления судном и двигателем не устанавливали. Слишком дорого стоит, а обойтись без неё вполне можно вручную. Потом как-нибудь улучшим и управление.
8
Нактоуз – тумба, на которой закреплён компас
Нактоуз с компасом, штурвал и машинный телеграф достались нам довольно странным образом. Сначала мы с Ломом сделали ещё один набег на кладбище кораблей. Пересмотрели, перерыли всё, что только возможно, но этих приборов не нашлось нигде. Лом первым сообразил, в чём дело.
– Хрис, ничего мы здесь не найдём. Нужные нам штуки сделаны из латуни, чтобы не ржавели от морской воды. Штурвальная тумба тоже. Они уж давно сданы утильщикам как ценный лом цветных металлов и ушли в переплавку. Потому-то на кладбище ничего и нет. Опоздали мы.
– Ты прав и что же нам делать? Утильщиков развелось как собак не резаных. Походить по ним, может, у кого-нибудь что-то и завалялось.
– Больше ничего и не остаётся, как выкупить у них, если найдём.
И мы пошли бродить по утильщикам.
– Эка вы спохватились, – сообщил нам первый же из них. – Судовую латунь последний раз приносили год назад. А я ведь ближе всех к свалке судов и порту тоже. Мне первому и несут. Побродите наудачу в городе, но шансов мало.
Пошли бродить по сборщикам металлолома. Все только руками разводят, но один из них кое-что присоветовал.
– Сходите к Кузьмичу. Он старый моряк и тоже промышляет сбором вторсырья. Я слышал, что он собирает всякие морские реликвии. Вдруг чего-нибудь и присоветует.
– Это какой Кузьмич? – спросил Лом. – С Кронштадтского шоссе?
– Он самый.
– Так я его знаю.
– Вот и топайте к нему за своим счастьем.
И мы потопали.
– Лом, откуда ты знаешь этого Кузьмича?
– Как же мне его не знать, когда я мимо его дома и сараюшки каждый день прохожу. Моя-то избушка чуть дальше. Здороваемся, но у него я никогда не был. Я-то там не так давно обосновался.
Дошли до сараюшки Кузьмича. Само-собой соответствующая вывеска на ней с помятым, но сверкающим желтизной самоваром и медными кастрюлями. Перевязанная пачка газет тоже изображена. Кузьмич – крепкий дедок в очках, с седой бородой и одетый в какой-то старый, потрёпанный синий китель комфортно возлежит на кипах макулатуры и читает рассказы Джека Лондона о южных морях. Взглянул на нас поверх очков.
– Вам чего? Где ваш товар? Лом, это ты что ли?
– Я, а это Хрис. Здравствуй, Кузьмич. Мы по делу.
– Интересно. Ко мне без звонкого или шуршащего товара, но по делу никто уж давно не заглядывал. Что за дело-то?
– Ищем навигационную и управляющую оснастку для своей яхты. Корпус есть, двигатель тоже, а в рубке пусто.
– И что вам надо?
– Нактоуз с компасом, штурвальная тумба со штурвалом и машинный телеграф.
– Нет у меня этого. Когда-то приносили, но давно. В путешествие собрались? Куда если не секрет?
– Хотим пройтись по пути наших дедов до самой Камчатки.
– И чем так знамениты ваши деды, что их стоит почтить таким долгим и далёким плаванием?
– Путешествием на яхте "Беда".
Кузьмич в изумлении сел на кипах.
– Так вот, почему ты Лом. А ещё кто есть?
– Вот Христофор Врунгель со мной.
– А Фукс?
– Фукс возится с мотором.
Возникла пауза. Старик что-то соображает, глядя на нас. Потом словно очнулся.
– Да, давненько эта легенда ходит по миру. Хотя и были слухи, что у такого вранья не всё фантазии, но вы меня удивили. Знаете что, пойдёмте в дом, чайком побалуемся. Может, чего и надумаем.
Мы попали, словно в музей морской истории. На стенах карты, барометры, судовые часы, штурвалы, подзорные трубы, картины парусных кораблей, навигационные инструменты и множество других морских атрибутов. На полках модели кораблей, книги Станюковича, Мелвилла, Лондона, Жюля Верна. Вдоль дальней стены выстроилось как раз то, что нам нужно и при этом не в единственном экземпляре. Есть даже старинная пушка в уголке. Мы с Ломом просто обалдели от такого великолепия, а дедок захлопотал над чаем.
– Всю жизнь собирал. Есть чем полюбоваться. Садитесь за стол. Вот печенье. Доброе дело вы затеяли. Стоит поощрения.
В общем, засиделись мы за чаем на пару часов, болтая о всякой всячине. Собрались уходить.
– Вот что, ребята, – предложил хозяин, – выбирайте и забирайте, что вам нужно. Тележку довезти я вам дам. Только верните мне её. Так и я словно приобщусь к вашему походу. Берите. Нет-нет, не надо никаких денег. Предков нужно помнить и уважать. Вы это понимаете.
И мы потянули гружённую сокровищами тележку в морской клуб.