По следам капитана Врунгеля
Шрифт:
– Знатная вещь – немецкая колбаса! – восхитился Саша Зелёный. – Я попал как раз куда надо. Спасибо, ребята, мне пора. Желаю вам попутного ветра. Если окажетесь в южных азиатских морях и встретите моего приятеля по прозвищу Чёрный Мак, то передавайте от меня привет. В России его звали Максим, но вот переселился несколько лет назад на юга и стал Маком.
Прихватил свой чемоданчик и был таков. В Ростоке задержались на два дня. Переставили двигатель как надо, и совершенно случайно почти даром удалось наладить управление им из рубки. Машинный телеграф остался как архитектурное украшение. Можно идти в Норвегию.
Но прежде чем идти, посетили популярную в Ростоке Деревню развлечений. Отведали местной колбаски с пивом, покрутились на некоторых аттракционах, а Фома покатался
Морской ветер
Да, есть такое непостижимое по влиянию на человеческие чувства природное явление. Один и тот же морской ветер может быть разным в зависимости от того, находитесь вы на берегу или в открытом море. Прибрежный ветер не похож на порывистый, пахнущий асфальтом, легкомысленный, докучливый и, вместе с тем, тяжеловатый ветер улиц, дующий сразу с нескольких сторон. На берегу ветер какой-то мягкий и надежный. Он обволакивает и ласкает. Им хочется затянуться как ароматом духов пахнущих водорослями и морем, дальними странами и парусными кораблями. Он несёт с собой крик чаек, шелест волн, набегающих на берег, красивые мечты о неизведанных далях и таинственных странах где-то там за горизонтом.
Прибрежный ветер будит небывалые фантазии, о существовании которых вы у себя даже не подозревали. Словно наяву слышится скрип деревянных бортов, парусных снастей и отдалённый звон корабельного колокола – рынды, отбивающей получасы времени. Прибрежный ветер тянет вас в страну неизведанных приключений, которые непременно будут с вами происходить наяву, стоит только полностью отдаться его заманчивым призывам. Он манит и зовет несбыточными мечтами, которые так и тянет осуществить, а затем бездумно с головой погрузиться в небывалые красоты этой божественной стихии, вдруг объявшей вас целиком и бесповоротно. Вы безмолвно стоите среди этого волшебства мечтаний, навеянных морским ветром, и не можете ничего с собой поделать, потеряв всю волю, пропавшую куда-то в великолепии просторов открытой перед вами картины.
Ветер в море совсем другой. Там нет шелеста береговых волн и прибрежного гомона чаек. В просторах морей и океанов ветер обычно деловой и скучноватый стоит только вам оказаться среди вод вдали от берегов. Ведь нужно управлять судном, заботиться о нём, а не просто стоять на берегу, погрузившись в грёзы и мечтания. Многое значит, и в каком направлении вы плывёте. По ветру или против него и это влияет на настроение. Если по ветру, то он вам помощник и радует, а если против ветра, то он вызывает досаду и неприязнь совершенно бессознательно. Однако когда корабельные дела прервались на какое-то время, то нет ничего приятнее стоять у борта, и задумчиво наслаждаться дуновением ветра вам в щёку или прямо в лицо. Ветер спокойного моря всегда желанный попутчик и друг. Особенно в тропиках. Он развеивает невыносимую жару и уносит вдаль кошмар, навалившийся от нещадно палящего солнца. Возможность безветрия на экваторе пробуждает не беспокойство, а настоящий ужас. Морской ветер одновременно и волшебная сказка, и унылая действительность. Всё зависит от вашего места среди этого невидимого источника иллюзий и опасений.
Норвежские фиорды [12]
Прошли проливы Зунд, Каттегат, Скагеррак, оставляя за кормой Швецию по правому борту, а Данию по левому. Вот уж где невообразимая толчея судов. Только успевай уворачиваться. Один раз увернулись просто чудом. Какой-то крейсер под шведским флагом нагло прёт прямо на нас, не обращая внимания ни на правила судоходства, ни на какие сигналы. Лом едва успел увернуться от этой махины почему-то стоящей на якоре посреди пролива. Вышли в Северное море, повернули на Север и оказались в Норвежском море. Ещё только начало лета и по утрам бывает довольно прохладно, но в рубке тепло и уютно, что располагает к задушевным беседам.
12
Фиорд – извилистая узкая бухта среди скал
– Нужно бы заправиться, – доложил Фома. – Солярки всего литров пятьдесят осталось.
– Понятно. Посещение населённых белками норвежских шхер [13] придётся отложить. Сначала заглянем в Ставангер, заправимся и посмотрим город. Интересно, сохранилась ли за пятьдесят лет норвежская честность, которой славится этот народ.
– А что это за честность такая специальная – народная норвежская? – живо заинтересовался наш моторист и механик. – Мне казалось, что она просто есть непонятно зачем или её вовсе нет. Причём тут норвежцы?
13
Шхеры – берег, изрезанный фиордами
– Норвежец никогда не возьмёт ничего чужого, – объясняю я Фоме. – Вот, например, поставь чемодан посреди улицы и никто не обратит на него внимания. Будут ходить мимо, словно его и не видят. Будешь им этот чемодан предлагать и навязывать – не возьмут даже под угрозой применения силы.
– Чемодан у меня есть, – тихо произнёс Фома, и задумчиво замолк.
Ставангер город не такой уж большой. Заправились в порту, а потом переместились и причалили прямо к городской набережной. На улицах всё чисто и аккуратно. Народ приветливый и весёлый. Никаких признаков присутствия лошадей вроде той, на которой мой дед демонстрировал класс верховой езды, мы не заметили. Лом на камбузе готовит обед, а Фома ведёт себя как-то странно. Вытащил на палубу свой чемодан с вещами, и привязывает к нему тонкую верёвку.
– Ты что делаешь и зачем? – спрашиваю я его.
– Хочу по старинному русскому обычаю проверить норвежцев на честность. Больно уж диковинные вещи ты о них говоришь.
И потащил чемодан на берег. Поставил его на видном месте, протянул верёвочку, замаскировал её и спрятался за надстройку. Мне из рубки прекрасно видно, что происходит. В рубку поднялся Лом. Я объяснил ему суть эксперимента, и мы стали наблюдать за событиями уже вдвоём. Люди ходят и не обращают на чемодан никакого внимания. Один прохожий чуть не наткнулся на него, и осторожно обошёл. Через некоторое время другой прохожий остановился около чемодана, с интересом обозрел его, потыкал носком ботинка и пошёл дальше. Дама остановилась, поставила на чемодан, наверное, тяжёлую хозяйственную сумку, отдохнула и поволокла свою ношу дальше. Проследовала мимо чемодана группа прохожих, на мгновение, скрыв его от наших глаз. Интересная затея пришла в голову Фоме. Вспомнились наши совместные с приятелями детские забавы с кошельком на ниточке. Наблюдали, наверное, целый час.
– Обед стынет, – напомнил Лом.
Я приоткрыл дверь рубки и сказал Фоме:
– Лом обедать зовёт. Кончай свои опыты. Провалились они. Никто не хочет брать твой чемодан. Честность у норвежцев в крови уже сотни лет.
Фома кивнул и начал сматывать верёвку. Соскочил на берег, взял чемодан и с изумлением на лице потащил его на борт. Положил на палубу и раскрыл. Чемодан пуст. Вещи из него куда-то испарились. На озадаченную физиономию Фомы стоило посмотреть. Мы с Ломом, забыв про обед, хохотали до колик в животе. За столом, поглощая обеденное варево Лома, Фома с горя по безвозвратной утрате своего имущества вдруг разоткровенничался.
– Вы же знаете, что мой дед был карточным шулером и мошенником. Рано умерший отец тоже и я не избежал своей участи как семейной профессии, но такого фокуса, какой проделали честные норвежцы, мне видеть не приходилось. Слышать тоже, а ведь опыт у меня богатый.
– Странно слышать о карточном игроке с богатым опытом, который работал бы на землечерпалке. Может, объяснишь? – попросил Лом.
– Проигрался. Сильнее меня в картах противник оказался. Раздел, что называется, до нитки и ещё в долг меня вогнал. Отдавать нечем. Вот и скрывался на землечерпалке. Кому в голову придёт искать меня там? На хлеб хватало.