По следам капитана Врунгеля
Шрифт:
Начался матч. Свист, крик, завывают дуделки. Публика разве что не пляшет на трибунах. Играют очень даже хорошо и культурно. Команды примерно равны по силам. Наши заколотили гол. После перерыва ливерпульцы ответили тем же. Трибуны бесятся. Но я вдруг заметил, что в нашем секторе болельщики ведут себя как-то странно. На прорыв наших к воротам Ливерпуля реагирует только половина сектора. На прорыв Ливерпуля к нашим воротам начинает беситься другая половина болельщиков, состоящая совсем из других людей. Что за чёрт? Половина наших болеет за противника? Где такое видано?
За пять минут до конца саутгемптонцы
– Вы «Титаник» потопили, а арбитр вам подсуживает!
И трах того по зубам. За что тут же получил в ухо. Кто-то выше истошно заорал:
– Ливерпульцы наступают!
И началось. Мы выскочили из ряда, понеслись наверх, и забились в самый угол трибуны. Лом встал впереди нас с Фомой, и отпихивает тех, кто в пылу потасовки к нам приблизится. А на трибуне уже свалка, в которой уже не разобрать, кто с кем дерётся. Футболки рваные, грязные, запачканные кровью и не поймёшь, кто чей болельщик. Мелькают вздымающиеся и опускающиеся кулаки. Несколько полицейских вбежали на трибуну, и принялись разнимать дерущихся. Мигом получили по своим, одетым в форму организмам хорошую порцию выше пояса и шеи за помеху в драке, и убрались восвояси. В соседнем секторе происходит то же самое, а другие трибуны уже пусты.
Завыли сирены и на поле выскочили две пожарные машины. Мигом размотаны шланги, и на потерявших человеческий вид драчунов обрушился поток воды. Нас тоже задело. Драка начала затихать, и те, кто мог держаться на ногах, потянулся к выходу. Некоторых тащили на плечах. По рядам побежали санитары и врачи. Мы осторожно выбрались на улицу, и пошли в сторону набережной. Лом спросил:
– Я так и не понял, что это было. А, Хрис? С четверть часа дрались.
– Диверсия Ливерпуля. Переодевшись, проникли в сектор местных болельщиков, и устроили побоище. Остроумно. Так одурачить охрану!
– Знаешь, а меня не покидает ощущение, что всё это было заранее подстроено. И футболки маскировочные одни и те же, что у противника, и заняли точно два сектора, и распределились поровну.
– Чёрт его знает! Может, и подстроено обеими сторонами – сговор любителей массовых потасовок.
– Вот-вот, у кого кулаки сильно чешутся, непременно найдёт повод, способ, и место подраться. В Гамбурге и Праге политика, а здесь футбол. Не ожидал от спокойных и невозмутимых англичан такого бурного проявления эмоций.
– Это были не англичане. Это совсем другая нация – болельщики-фанаты.
– Я слышал как один ливерпулец орал, что местные «Титаник» потопили. Это как, Хрис?
– Никак. Просто захотелось побольнее уязвить противника. «Титаник» ушёл в свой единственный рейс отсюда, и в команде было много местных моряков. Тут намёк, что следили за судном плохо, раз оно утонуло. Что-то мне после этого зрелища стало как-то неуютно в старой доброй Англии. Давайте отчаливать. Нам нужно пока хорошая погода бурный Бискайский залив проскочить. Вон по радио несколько дней назад говорили, что при последнем шторме там погибло судно «Палома» в двадцать тысяч тонн полностью гружёное консервированной аргентинской говядиной и морожеными тушами. Команде удалось как-то уцелеть на надувных плотах, и добраться до Испании.
Пропавшие консервы
На наше счастье Бискайский залив был спокоен как спящий сытый грудной младенец. Я тоже с такой радости вздремнул в кубрике. Фома вроде бы возится с чем-то в машинном отделении, а Лом стоит на руле. Просыпаюсь от крика.
– Хрис, Хрис, – зовёт Лом, и я продираю глаза.
– Что случилось?
– По правому борту в двух милях вроде бы полузатопленное судно.
Вскакиваю и поднимаюсь в рубку. В бинокль виден большой сухогруз. Похоже, что рефрижератор. Верхняя палуба едва возвышается над водой. Взглянул на часы. Скоро полдень.
– Правь к нему.
Судно большое, но старое. Борт местами помят, ободран и в потёках ржавчины. Пробоин, разломов не видно. Наверное, они под водой.
– Лом, обойди его кругом. Нужно сфотографировать.
Обошли. Видимых повреждений нигде нет. Людей не видно. На корме название судна.
LA PALOMA
Buenos Aires
– Это же то судно, о котором говорили по радио. Раз везло мясо, то с холодильниками. Нужно зафиксировать координаты. Лом, поставь яхту носом к волне, чтобы меньше качало.
Я достал секстант [29] , хронометр и дождался полдня. Замерил координаты. Мы оказались на широте Бреста во Франции. Включил рацию и подал сигнал СОС [30] . Отозвались несколько судов и портов. В том числе и Брест. Передал ему координаты, состояние и название обнаруженного судна.
– До Бреста всего пятьдесят миль. Как команда оказалась в Испании, до которой пятьсот миль? Так далеко судно носило по морю? Сейчас прибудут спасательные суда и вертолёт, а мы пока без помехи осмотрим утопленника. Фома, ты останешься на яхте. Лом, причаливай!
29
Секстант – прибор для определения координат корабля
30
СОС (SOS) – сигнал бедствия
Перебрались на «Палому» без труда. Её борт в середине корпуса чуть выше нашего. Нет никаких признаков присутствия на судне людей. Крышки горловины среднего трюма раздвинуты. В солнечном свете через прозрачную воду видно, что он пуст. Не до самого днища судна видно, но на глубину метров четырёх-пяти хорошо просматривается. Груз из этого трюма пропал. Крышки над носовым и кормовым трюмами закрыты. Якоря на месте. Надстройки и палубные механизмы не повреждены.
– Пойдём внутрь? – спрашивает Лом.