По следам снежного человека
Шрифт:
Солнце жгло немилосердно, и мы чувствовали себя страшно усталыми к тому времени, когда добрались до Намче-Базара. Там выяснилось, что Пасанг Пхутар поправился и вернулся в базовый лагерь, однако его миловидная жена настойчиво уговаривала нас отдохнуть в доме и освежиться чангом. Появился индийский правительственный агент Мукхерджее и повел нас к себе; снова началось угощение чангом и ракши. Мы проводили время очень приятно, когда в комнату вошел какой-то шерп, крайне испуганный на вид. Он что-то тихо сказал Мукхерджее, чье лицо сразу стало чрезвычайно серьезным. Принесенное известие заключалось в том, что среди членов семьи, жившей в доме примерно в ста шагах выше по склону холма, по всей вероятности, имелись больные оспой. Мы все время опасались этого с тех пор, как покинули Катманду. Все наши шерпы весьма часто посещали Намче-Базар. Очень немногие из них делали себе прививку, и то несколько лет назад, и вполне могло случиться,
Билл и я, сопровождаемые Мукхерджее в качестве переводчика, отправились в этот дом. Как выяснилось, он принадлежал человеку, часто работавшему у нас носильщиком. То был простодушный шерп, все еще носивший косу, тихий, скромный, всегда добросовестно выполнявший свои обязанности. В тускло освещенной общей комнате второго этажа у окна сидела его жена, плача и кормя грудью ребенка, а другой ребенок лет четырех стоял рядом. Оба были больны. Билл долго размышлял над диагнозом, но в конце концов смог лишь подтвердить, что у обоих оспа.
В таких поселениях, как Намче-Базар, существует твердое правило, продиктованное необходимостью, — изгнание из деревни до тех пор, пока больные не умрут или не выздоровеют. Староста уже объявил семье, что она не позже чем через два часа должна покинуть деревню. Подобное правило может показаться жестоким, но следует помнить, что у каждой семьи имеется по меньшей мере два, а то и три дома в окружающих горах, построенные вблизи от пастбищ яков. Таким образом, достигается какая-то, пусть примитивная, но изоляция. Если один из членов семьи не заразится и сможет ухаживать за больными, кое-кто имеет шансы выжить. В том случае, когда заболевают все члены семьи, она оказывается обреченной на неизбежную смерть в жалком одиночестве. В данном случае один ребенок умер, а второй обязан, вероятно, своим спасением лекарствам, которые нашлись под рукой у Билла.
Все это привело Билла и меня в большое уныние. Нас нисколько не ободряло соображение о том, что причиной заболевания явились деньги, уплаченные нами главе семьи за переноску наших грузов. Благодаря этим деньгам, семья получила возможность отдохнуть от работы и отправилась далеко в низовье долины навестить родственников. Там они и заразились оспой.
Билл и я очень устали, а нам предстояло еще больше двух часов пути до базового лагеря. Я предложил нанять еще одного кули, чтобы тот нес нашу поклажу. Ни один человек в Намче-Базаре не усмотрел ничего необычайного в том, что в качестве «кули» нас вызвался сопровождать крошечный мальчуган не старше семи лет. Малыш бодро взвалил на плечи оба наши рюкзака и засеменил вверх по дороге, а Билл и я, оба ростом свыше ста восьмидесяти сантиметров и потому чувствовавшие себя в довольно глупом положении, шли позади. Впрочем, мы смогли угостить мальчугана таким зрелищем, которое он вряд ли забудет. Взобравшись высоко на скалы, откуда далеко внизу можно было уже видеть базовый лагерь, мы, к восхищению мальчика, выпустили несколько сигнальных патронов Вери, чтобы предупредить о нашем приближении. Малыш в первый раз в жизни увидел что-то вроде фейерверка.
Чарлз и Бис вернулись в базовый лагерь. Чарлз занимался сбором рододендронов различных видов, а коллекция птиц Биса насчитывала теперь свыше пятидесяти экземпляров. Со зверинцем дело обстояло хуже. Кроме несчастного Бенджи, подохли также две норки, но удалось, правда, поймать еще одну, Прибавились также две полевки
Глава 12
Дальнейшие события. — Еще один скальп. —
На волосок от гибели
Через два дня, в воскресенье 11 апреля, вечером вернулись из Гхата Том со Стеном и Чанком. Они принесли с собой в плетеной корзине панду. Она оказалась исключительно свирепым существом. Обычно панды легко становятся ручными; один такой зверек живет в доме у Джавахарлала Неру, но никому из нас не удалось подружиться с нашей пандой. Она выдержала путешествие в Англию, но вместо того чтобы стать комнатным зверьком у Тома, попала в клетку в Лондонский зоологический сад. Мы провели в базовом лагере целый день за постройкой поместительной клетки для панды, надеясь, что нам удастся поймать еще несколько штук. За время нашего отсутствия в лагере произошли значительные улучшения. Под руководством Неми был построен настоящий каменный дом для хранения образцов и ящиков с коллекциями Биса. Теперь у нас имелась также ванная, напоминавшая могилу яма, выстланная брезентом. В нее мы наливали ведрами кипяток.
В тот же день возвратились Джон и Джералд, которые принесли известие, что временный мост, соединявший Пхорче с деревней Долле, снесло паводком. Они были вынуждены сделать большой трудный обход по горам, и Джералда, еще далеко не оправившегося, часть дороги пришлось нести.
Возвратившиеся 12 апреля носильщики сообщили нам, что Калифорнийская гималайская экспедиция достигла массива Макалу. По слухам, среди американской партии имелся ученый, также интересовавшийся проблемой йети. Мы решили, что Чарлз отправится в базовый лагерь калифорнийцев, находившийся в неделе пути, для сопоставления полученных данных. На следующий день рано утром мы принимали почетного гостя — Анга Тхарке, который после Тенсинга, вероятно, самый знаменитый шерп-сирдар всех времен. Он работал теперь у американцев, но они его ненадолго отпустили в Намче-Базар. Он охотно согласился сопровождать Чарлза, когда будет возвращаться к Макалу.
Необходимо теперь рассказать о затянувшихся и зашедших в тупик переговорах о скальпе йети, ибо в ближайшие дни они вступили в новую фазу. Как помнят читатели, Чарлз Стонор в январе приступил к переговорам в Пангбоче, где, насколько нам тогда было известно, хранился единственный скальп йети.
В качестве платы за временную уступку скальпа мы предложили внести значительную сумму на ремонт храма. Рассчитывать на согласие владельцев скальпа расстаться с ним навсегда было бы такой же нелепостью, какой явилась бы просьба группы шерпов, неожиданно очутившихся в глухой английской деревне, подарить ей церковную утварь. Наличие скальпа йети в деревне считается гарантией, предохраняющей ее жителей от непрошеного внимания других йети. В стране, где самый характер местности предопределяет частые несчастные случаи, нелегко взять на себя ответственность за продажу скальпа. Однако монахи из Пангбоче, по-видимому, благожелательно относились к мысли о передаче скальпа на короткий срок, так как монастырь нуждался в средствах.
К несчастью, всякое решение о скальпе должно быть одобрено советом старейшин обеих деревень — Пангбоче и Пхорче. Заседание совета состоялось, когда мы находились в последнем маршруте и, как оказалось, никто не был склонен произнести решающее слово.
Виноватым тоном нам заявили, что прежний верховный лама, пожалуй, дал бы разрешение, но теперь об этом не может быть и речи. Когда мы спросили, нельзя ли по крайней мере поговорить с теперешним верховным ламой, то получили обескураживающий ответ: «Его среди нас еще нет» (иначе говоря, монахам еще только предстояло установить, в кого он теперь перевоплотился). Так как вести переговоры с вакантным троном невозможно, то дело окончательно зашло в тупик, хотя обе стороны оставались полны благожелательности. Таково было положение в середине апреля; впрочем, за это время наши отношения с расположенным ближе и более крупным монастырем Тхьянгбоче улучшились.
Монахи, которые несколько подозрительно отнеслись к нашему приходу и устройству лагеря ниже монастыря, теперь как будто склонялись к тому мнению, что, хотя мы, возможно, и слегка сумасшедшие, вреда от нас нет. Проявлением все возраставшего благоволения к нам было совершенно неожиданное приглашение посмотреть храмовые танцы.
Нам не прислали пригласительных билетов на тисненом картоне с золотым обрезом. 14 апреля днем молодой бритый лама в домотканном халате каштанового цвета явился в лагерь верхом на лохматом сибирском пони, заседланным ковром, и сообщил, что нас ждут в монастыре завтра в 10 часов утра. Пони, на котором приехал лама, был единственным в округе животным для верховой езды. Он служит всему району Намче-Базара местным «такси» и принадлежит пожилой женщине, не имеющей никаких других средств к существованию. Мы, конечно, приняли приглашение.
О монастыре Тхьянгбоче упоминается во всех отчетах послевоенных экспедиций на Эверест. Много написано о его идиллическом местоположении на гребне отрога, который делит почти пополам долину Имджа-Кхолы, о пихтах, серебристых березах, розовых и малиново-красных кустах рододендрона, покрывающих гребень, о величественных снежных и ледяных вершинах, расположенных вокруг. Монастырь, несомненно, предназначен для созерцания Эвереста, чья курящаяся пирамидальная вершина возвышается к северу как раз над каменной стеной, соединяющей пики Лхоцзе и Нуп-цзе и на всем своем восьмикилометровом протяжении не опускающейся ниже 7600 метров. В непосредственной близости над горизонтом господствует массивный клин Ама-Даблама. Как нам передавали, новозеландская партия во главе с Хиллари и при участии Эванса собиралась предпринять попытку восхождения на Ама-Даблам. Сам монастырь представляет собой совокупность похожих на ящики каменных келий, окружающих центральный храм. Все здания выкрашены в белый или розовый цвет. Крыши сделаны из драни с лежащими на ней большими камнями и увенчаны позолоченными шпицами. Вас охватывает острая боль при мысли, что этот эстетически оправданный кровельный материал вскоре будет заменен рифленым железом. Теперешний верховный лама, сравнительно недавно перевоплотившийся, еще почти мальчик, проходил курс обучения в Шигацзе в Тибете. Молодого тхьянгбочского настоятеля временно замещает пухлый лама с многочисленными подбородками и большим чувством собственного достоинства, которого мы вскоре ласково прозвали «брат Пышка».