По слову Блистательного Дома
Шрифт:
— Что сие означает?
Ну что, все «Формулу любви» вспомнили?
На что получил искрящийся оригинальностью и простотой ответ:
— Виновен я.
Вот так вот. Без изысков. Воин, благодаря которому нас не порубили в мелкий мясной фарш, виновен. Наверное в том, что пеший конных не догнал. Было очень любопытно. Но я мудро молчал.
— Виновен в том, что, обнадежив тебя и людей твоих, целости их сберечь не смог. Виновен в том что в бою этом ни одного из врагов взять не смог. Теперь я в воле твоей, — гулко
А рудокопы также мрачно смотрели на него. Им было за него стыдно. Как же. Не сберег, не взял. Позор просто. С этими подземными скаутами надо было что-то кардинально решать.
Я перебросил меч в левую руку, правую протянул Саугриму.
— Встань, — как можно более веско сказал. — Если бы не твоя отвага и стойкость, враги бы не остановились на достигнутом. Сейчас и я, и мои люди лежали бы мертвыми в этой траве. Нет твоей вины в этом поражении. — Саугрим поднял на меня ожившие глаза. — А в том, что врага не взял… Так и я не взял. Теперь вот в погоню за ними пойду. Хочешь — со мной иди. — Рудокопы тоже заметно повеселели. — Только конно за ними пойдем. Ездишь ли ты верхом?
— Лишь бы конь выдержал, — пробасил он, вставая.
Только вот с конями у нас было фиговато. Раненых мы на Хайгарда загрузили. С ними несколько Хушшар пошли и один из оставшихся в живых латников кавалера Андрия, Дмитро, кажется. Второй, Улеб, с нами напросился. Теперь вот скачем.
Навстречу вылетел Баргул.
— Достали мы их, самый старший. Хамыц одного стрелой ударил. Стоят они теперь. Биться наверно хотят.
Рука сама собой лапнула рукоять бастарда. Мы тоже биться хотим.
В голове заколыхалась какая-то багровая муть. Складывалось ощущение, что я хочу себя накрутить. Разозлить, что ли? Мелькали отрывки совершенно садистских картинок, вертелись буйные видения конных атак, свирепых поединков. В ответ на это башка бодро заболела. Происходила малопонятная пакость. Человек я в целом цивилизованный, соответственно в меру циничный, и для предстоящего веселого мордобоя мне абсолютно не было необходимости вгонять себя в состояние истерии.
«Давай вперед, рубить», — звучало в мозгу.
«Да что же за беда такая». — Это уже моя родная мысль.
Радость-то какая, хозяин вернулся! Не вовремя. Ой, не вовремя.
Могу вам дать совет. Не стоит обращать на себя внимание проникшего в ваш родной дом взломщика, если вы не хотите, чтобы вам прострелили голову или запихали в шкаф. Не стоит оно того. Если вы не вооружены.
Так вот, злоупотребил я ситуацией и запихал обретшего не ко времени сознание великого воителя в какой-то шифоньер на задворках сознания нашего общего. Теперь.
Потом разберемся. У нас сейчас развлечение совершенно иного плана. Так что нетвердо держаться в седле мне совершенно ни к чему. Вышибут.
Нас действительно ждали. Не скажу — радостно.
— Что скажешь, алдар? — спросил подъехавший Хамыц. — Ударим в них?
Ударили уже разок. До сих пор зубы по асфальту собираем.
— Калман, — окликнул я главного Хушшар. — Ваши луки добьют до них?
Вместо ответа он одним слитным движением выдернул лук и, растянув его, швырнул стрелу. Сверкнув каленым навершием, она пронеслась сквозь разделявшее нас расстояние, громко щелкнула в металл, отчего голова одного из рогоглазых слегка качнулась назад. А стрела, обиженно взвизгнув, унеслась в зенит.
— Далеко, — равнодушно констатировал Хушшар.
— Не скажи, — поднял я трофейную стрелялку.
Стрелка злобно свистнула, но обессиленнно упала на землю шагах в сорока от вражьего строя.
— Ха! Оттуда я попаду в забрало.
— Не торопись. Хамыц!
— Здесь я.
— Ударь.
— Насмерть бить?
— Да.
Хамыц, не торопясь, достал свою дубину, с натугой согнул ее, накинул тетиву, отчего та свирепо загудела. Выудил из колчана похожую на малое копье стрелу. Основательно все так. Неторопливо.
Яростно заорал от боли вспоротый воздух, и одного рогоглазого буквально вырвало из седла.
Хамыц обернулся ко мне:
— Так?
— Да.
— Еще?
— Да.
И опять взвыл от обиды воздух, и еще один рогоглазый вылетел из седла.
Хрипло заревел боевой рог. Отряд рогоглазых сорвался с места и, ощетинившись копьями, шустро покатил на нас.
— Уходим, — равнодушно бросил я, разворачивая коня, — а подойдут на шесть десятков шагов — бей в забрала, — предварил я возмущенный возглас Калмана. Ну любит человек ближнему в забрало стрелу сунуть.
Хамыц и Баргул, для которых подобная тактика не являлась новой, живенько растолковали правила развлекухи коллегам из Хушшар, которым они весьма понравились.
Ничего нового я, конечно, не придумал. Действительно, трудно представить что-либо более мерзкое, чем конные стрелки. Когда рогоглазые попытались атаковать нас, Хушшар вбив троим стрелы в забрала, быстренько изменили их планы и поскакали дальше.
Даже превосходные кони агрессоров не могли дотащить своих тяжеленных наездников до легкоконных стрелков. Те подпускали упрямый строй рогоглазых на шестьдесят шагов, лениво швыряли несколько стрел и уносились на своих легконогих конях, совершенно не желая принимать прямую схватку. Степь большая. Повторять ошибку Унго я не собирался.