По слову Блистательного Дома
Шрифт:
Тивас по плечи залез в свою торбу и торжественно извлек здоровенную кожаную флягу, внушающую серьезные надежды своими размерами. Не забыл он и три костяные чаши, покрытые затейливым узором.
Унго легко поднялся и ушел.
— Обиделся, — предположил я.
— Подождем, — ответствовал мой индейцеобразный спутник.
В кустах захрустело, и к костру вырулил наш новый знакомый. В правой руке его была здоровенная глиняная емкость. Напряженные мышцы указывали на полноту сосуда. Он бухнул свою ношу рядом с нашей бутылью и уселся, не выпуская свое странное оружие.
Тивас торжественно разлил вино по чашам. Поднял одну на уровень глаз.
— Выпьем же напиток,
Я взял чашу. Наш новый знакомец помедлил, потом тоскливое непонимание в глазах сменилось выражением «была не была, эх», и ухватил емкость своей крепкой короткопалой ладонью.
— Дайте нам, Великие, верных друзей и сильных врагов, — и с этими словами медленно выпил налитое.
— Хорошие слова, — одобрил Тивас и влил в себя свою чашу.
— Пусть дороги наши ведут нас туда, куда надо нам, — присоединился я к собугыльникам.
Выпили.
— Странный напиток, — сообщил Унго. — Сладкий, как мед, легкий, как утренний воздух, нежный, как поцелуй матери, — прислушался к себе. Продолжил: — И прогоняет тоску.
— А ты поэт, о, воин, загораживающий дорогу, — заметил я.
— Плох фавор, не умеющий сказать хвалу своему воину и приятно оскорбить врага, — задумчиво, прислушиваясь к себе, ответил здоровяк. — А тут еще твой напиток веселит, как доброе зимнее пиво, темнолицый клирик. Давай же отведаем его. Хотя странно пить это свежее зимнее пиво здесь, сейчас, в середине лета.
С этими словами он с натугой приподнял свою баклагу, и в чаши полилось, радостно пенясь, густое, тяжелое, темное пиво.
Здоровяк наконец отложил свой убивательный снаряд и взял чашу двумя руками.
— Хороши ваши слова, приятен запах пищи. Да обласкает нёбо вкус этого напитка и обрадует сердце встреча с вами, — и в пару глотков опустошил свою чашу.
Мы не заставили себя ждать. Какое это было пиво!
Густое, как какао, горько-сладкое, терпкое, оно шибало в нос, как квас, и оставляло на языке сладкий карамелистый привкус. От удовольствия я закатил глаза. На Тиваса напиток тоже произвел приятное впечатление.
— Вы — люди, — радостно обличил нас счастливый пивовладелец.
— Да, — слегка озадаченно кивнул я головой, — люди.
Поучающе подняв указательный палец над головой, Унго сообщил:
— Духи пиво не пьют. Поначалу я уж подумал, что попал-таки в край Великих Воинов.
— С чего бы это?
— Не бывает таких людей, как вы, — словоохотливо пояснил он. — Клириком назвавшийся черен лицом и сед волосом, ты же лицом бел, как человек, но волосом черен. Ездите вы на жутких комонях, победа над которыми сделает честь любому живущему. Пьете нечеловечески вкусное нечто. И подумал я, что закончился путь мой земной, но непонятно мне было, как, заснув на морозе, попал я в Край Великих Героев, ведь дорога сюда открывается лишь павшим с оружием в руках воинам. — Он перевел дух. — Но пьющий пиво не может быть духом. Так говорят служащие Великим.
Железная у мужчины логика, стальная просто.
Жуть какой мужественный человек. Я бы вряд ли стал пить, да и вообще общаться с кем-либо, вызывающим сомнения в своей телесности.
— Так выпьем же еще, — радостно предложил Унго и тут же наполнил наши чаши опять.
— Да подарят нам Великие хорошие встречи. — С этими словами он опрокинул в себя очередной стаканчик и лучезарно нам улыбнулся.
— И что за дивная страна вокруг нас?
— Страна как страна. А как попал ты сюда, достойный?
— Странная и удивительная это история. Слушайте же. Я был приглашен на праздник по случаю приема в дом одного из моих десятников
— Что за знаки на твоем кольце? — после очередной чаши вина спросил Тивас.
— Это древний девиз нашего рода. Великодушие.
Тивас многозначительно глянул на меня.
— Укрепи свое мужество, достойный, — начал подготовку Тивас. — Ибо сказанное мной может тяжко уязвить твой рассудок.
— Говори же, темнолицый клирик. Не томи мое сердце. Понятно мне, что не в своей земле я нахожусь. И облик ваш, и возители, и пища странная указывают на это. Где я?
— Не знаю, по чьей вине ты вырвался из своего мира, — информировал нашего нового знакомого Тивас, — но, владея знаниями тонкого мира, думаю, что смогу тебе помочь.
Я слегка напрягся, не предполагая, как наш новый знакомец отреагирует на это заявление. Однако агрессивностей Унго себе не позволил.
— Магия, — лишь проговорил. — А есть ли в этой земле кто-либо, кто сможет вернуть меня на родину?
— Пожалуй, я смогу. Но позже. Сейчас я не в силах. Потому что…
— Ни слова больше. Ты можешь. На все воля Великих. И коль попал я в этот мир и вы первыми встретились на моем пути, прошу вас взять меня в спутники. Ибо неведомы мне обычаи и традиции этой земли, а также рыцарский легус. Об этом отдельно тебя просить я буду, достойный Саин. Прошу, ознакомь меня с правилами, руководствуясь которыми общаются друг с другом люди хорошего происхождения. Ты — воин, и правила эти должны быть тебе знакомы. Но… — Он вдруг замялся. Продолжил задушевно так, явно не хотел обидеть: — В моей земле есть традиция, что поход ведет наиболее родовитый. И лик твой, и осанка, и ловкость в ношении оружия указывают на благородство твоего происхождения. Поэтому прошу — расскажи о своих предках, — коварно захитрил он.
Бедолага. Ему повезло. Он наткнулся в неведомых далях на осетина. А любой мой сородич легко выводит свою родословную ну если не от скифов, то уж от алан точно. Я не буду утомлять вас той качественной лапшой, которой художественно украсил уши доверчивого фавора. И когда он, абсолютно сраженный вольным пересказом «Сказания о Нартах», попросил меня представиться, «если нет обета на тебе, достойный, заставляющего скрывать свое звание», я с удовольствием, но скромно озвучил свои титулы:
— Саин, сын Фаразонда. Доцент. Магистр Ордена Тяжелых Мечей. Кандидат психологических наук. Мастер спорта по дзюдо. Майор резерва. Лауреат школьной олимпиады по истории, — чем поверг собеседника в глубокое умиление фактом общения со столь разносторонней и высокопосаженной персоной.