«По своим артиллерия бьет…». Слепые Боги войны
Шрифт:
Основной поисковой системой советских ПВО в ночное время оставалась «Прожзвук», в дневное — наблюдатель выносного поста с биноклем и шпаргалкой, на которой были нарисованы силуэты своих и чужих самолетов: «Условия видимости и погоды не всегда благоприятствовали ведению наблюдений за воздухом, и в этих случаях бойцов выручали «ямы подслушивания»: бойцу, сидящему в такой яме, легче было отличить идущий сверху рокот самолетных моторов от мешающих звуков, издаваемых наземными источниками». Скудость средств обнаружения и наведения зенитчики компенсировали количеством стволов и выброшенных в воздух снарядов — плотность зенитной артиллерии в ПВО Москвы и Ленинграда была в 8—10 раз выше, чем в ПВО
Осенью 1941 года для обороны Москвы удалось стянуть девять станций радиообнаружения, вошедших в состав 337-го отдельного батальона ВНОС. Даже этого мизера хватило, чтобы убедиться, что польза от них все же есть. Боевая статистика показала, что на батареях, использовавших данные РЛС, средний расход снарядов на один отраженный самолет почти в 30 раз меньше. В ноябре было принято решение просить у англичан по три комплекта мобильной станции обнаружения MRU-105 и станции орудийной наводки G.L Mk. II, которые прибыли в декабре и были немедленно испытаны. 10 февраля 1942 года ГКО принял постановление о создании в системе Наркомата электропромышленности специального завода-института радиолокационной аппаратуры № 465 с целью воспроизводства и серийного выпуска аналога G.L Mk. II, которой суждено было стать «первой отечественной станцией орудийной наводки» СОН-2а. Она была принята на вооружение в декабре того же года, обнаруживала воздушные цели на дальности до 20–40 км — в зависимости от высоты полета, имела длину волны излучения 4 м, импульсную мощность 250 кВт.
Но даже тогда отцы-командиры, привыкшие «рубать классового врага вот этой самой рукой», сомневались в том, что «самолет за облаками увидеть можно». М.М. Лобанов вспоминает: «Автору довелось быть участником полемики в ГАУ, проходившей в 1942 г. между сторонниками оптических приборов ЗА (дальномеров и визиров) и радиолокации. Первые (генерал П.П. Чечулин и его ближайшие помощники) отдавали предпочтение оптическим приборам, как обеспечивавшим предельно высокую точность определения угловых координат и большую вероятность поражения. Сторонники радиолокации отстаивали новую технику, доказывая возможность с ее помощью обнаруживать и пеленговать воздушную цель независимо от времени суток и погодных условий, большую точность измерения дальности цели. Участники полемики в то время еще не знали итогов анализа боевой деятельности ЗА в битве за Москву, в процессе которой прицельная стрельба с применением оптических средств составляла лишь 3,5 % от общего числа зенитных стрельб по врагу, 96,5 % стрельбы велись заградительным огнем. Поэтому каждая спорящая сторона осталась при своем мнении».
За годы войны кустарным способом было собрано еще 132 «редута», 463 «пегматита», 230 самолетных РЛС «Гнейс-2» (принята на вооружение 16 июля 1943 года) и всего 124 комплекта артиллерийской станции СОН («Радиозавод-институт не располагал производственными площадями и мощностями для выпуска в необходимых количествах»). Подавляющее количество радаров, использовавшихся СССР, были американскими и английскими системами, поставленными по ленд-лизу: 1788 установок для зенитной артиллерии, 373 морских и 580 авиационных РЛС. У союзников были тысячи локаторов различных типов и назначений, в Германии одних только «вюрцбергов» произвели около 4000 единиц. Страна «тотального планирования», несмотря на отдельные успехи отечественных ученых и инженеров, безнадежно отставала в радиоэлектронной гонке от «капиталистического окружения».
В мае 1945 года Б.Е. Черток в составе научно-трофейной команды посетил заводы фирмы «Телефункен» и «Лоренц»:
«Завод вначале был радиоламповым, а в последние годы почти полностью переключился на радиолокационную тематику. В отличие от многих других предприятий здесь мы застали почти
Американцы и англичане, по оценке немецких специалистов, очень преуспели в радиолокации. Особенно в борьбе с подводными лодками. Их самолеты обнаруживают перископы за десятки километров. В связи с этим много работали над приборами для сигнализации экипажу лодки о том, что она облучается самолетным радаром.
На заводе серийно изготавливались с использованием американского и английского опыта самолетные радиолокаторы. Цехи по изготовлению радиолокаторов хорошо оснащены электронными контрольными приборами. Завод оказался сравнительно новым, его строительство было закончено в 1939 году. Всего работало вместе с «остарбейтерами» от 6 до 7 тысяч человек, из них 3 тысячи инженеров и техников. Нужды в материалах и снабжении не испытывали.
Телевизионные экраны большого размера для радаров и приемники поставляли фирмы «Лоренц» и «Бляупункт».
— А советские локаторы вы не исследовали?
— По данным наших военных, ни на одном вашем самолете их не обнаружили. А среди трофеев, которые нам могли бы доставить во время наступления наших войск, тоже ничего не представляло интереса. Мы решили, что у русских эта техника так хорошо охранялась, что не попала в руки наших военных.
Думаю, он из вежливости говорил об «охране». На самом деле они догадывались, что у нас во время войны на вооружении практически не было авиационных радаров и радиолокационных прицелов…
Отлично оборудованы ламповые цеха, здесь делали лампы типа магнетронов с мощностью в импульсе до 100 кВт!..
Завод «Лоренц» выпускал наземные радиостанции с большими вращающимися антеннами для привода самолетов на свой аэродром. Мы выяснили, что практически эти радиолокаторы использовались и для управления воздушным боем в зоне прямой видимости. Удивило количество станций кругового обзора с большим экраном, позволяющим видеть неприятельские самолеты и отличать их от своих. Немцы заявили, что таких установок они выпустили уже около сотни. Трудно было поверить, учитывая исключительную сложность и трудоемкость системы. Локатор «Фрея» начал разрабатываться еще в 1938 году…
Как и при всех предыдущих посещениях немецких заводов и лабораторий, нас поражало, по сравнению с нашей отечественной бедностью, обилие измерительной техники — универсальной и специализированной. Ламповые вольтметры, осциллографы, звуковые генераторы, наборы всевозможных фильтров, стандартных усилителей, волномеров, частотомеров и прочая, прочая — все это высокого качества, ибо отдельные образцы, считавшиеся у нас драгоценностью до войны, здесь попадались на глаза непрерывно. Такого изобилия ни один наш институт, ни один завод, ни одна лаборатория не могли себе даже представить.
А ведь война лабораторий это не только война чистых интеллектов. На вооружении у каждого «интеллекта» должны быть самые совершенные инструменты для научного исследования — это дает хорошо развитая приборостроительная промышленность.
Германские фирмы работали над массой технических проблем по своей инициативе, не ожидая указаний «сверху», они не нуждались в решениях Госплана или наркоматов, без которых у нас ни один завод не мог выпускать никакую продукцию. В частности, в этом была сильная сторона их приборной и радиотехнической промышленности. До войны бурно развивались электроизмерительная, приборная и радиопромышленность для завоевания всего европейского рынка, и их изделия успешно конкурировали с продукцией США. Фирмы «Гартман и Браун», «Телефункен», «Аншютц», «Сименс», «Лоренц», АЕГ, «Роде-Шварц», «Аскания», «Карл Цейс» задолго до Второй мировой войны пользовались мировой известностью…