По таёжным тропам. Записки геолога
Шрифт:
Чтобы ускорить события и дать разрядку накопившимся эмоциям, я, вытащив из карманов все, что там было, бодро вступил в пенистые воды Эмтегея и как был, в одежде и ичигах, «вольным стилем» поплыл на противоположный берег. Переправившись на ту сторону и слегка лязгая зубами, я направился к костру.
Навстречу мне шел Успенский с жалкой виноватой улыбкой. На него и обрушился первый шквал моего гнева. Он виновато оправдывался тем, что пришел только перед дождем, что стан был разбит без него Семеном и Николаем. Когда же я ехидно спросил его, почему он не перенес стан на правую сторону,
С трудом кое-как переправили мы вплавь на конях рабочего и наше снаряжение, сверх ожидания даже не подмочив его.
Аркагала и Мяунджа — уголь и золото. Куда идти?
Дождливая погода продолжалась весь следующий день. Он был посвящен приведению в порядок собранного материала — вычерчиванию карты, исследованию и упаковке образцов, просмотру шлиховых проб, собранных Успенским, писанию полевого дневника. Дождливая погода — самое хорошее время для подгонки таких камеральных «хвостов». Тратить на них ясное погожее время жалко, особенно учитывая резкий недостаток его в наших условиях.
— Ну давайте, Алексей Иванович, вашу съемку, — оказал я Успенскому, — попробую увязать ее со своей, проведенной до установленной точки.
Успенский гордо преподнес мне карту своих маршрутов за эти дни, вычерченную даже с некоторой претензией на щеголеватость. Она состояла из русла Эмтегея с нанесенными пробами, выделенными террасами разных уровней и боковыми притоками. Карта выглядела внешне почти прилично, но меня удивило в ней одно странное обстоятельство: Большой Пенесекчан, который был опробован в нижнем течении и который по всем законам природы должен был находиться на правой стороне Эмтегея, чудесным образом переместился на левую.
На мой вопрос, почему у него Эмтегей течет от устья вверх, Успенский сделал обиженное лицо и долго не мог уразуметь, в чем тут дело. Пришлось проверить его познания в деле накладки на карту данных глазомерной съемки. Бедняга, оказывается, «полз раком», нанося обратные азимуты. Все остальное оказалось в порядке, причем сделано было тщательно и с любовью, в меру его сил и возможностей.
Меня очень порадовали данные опробования. По мере продвижения вверх по Эмтегею количество проб со знаками золота заметно увеличивалось, причем в последних пробах они становились уже ощутимыми.
Через день погода наладилась. Совместно с Успенским мы прошли вверх по Большому Пенесекчану с опробованием, которое не дало положительных результатов. Оставив его заканчивать опробование, я отправился далее, чтобы привязаться к пункту на месте нашего мокрого ночлега.
Проведенный маршрут показал, что правобережье Эмтегея и бассейн Пенесекчана в золотоносном отношении являются мало перспективными. Здесь везде развита монотонная осадочная толща, совершенно лишенная выходов и развалов кварца, а также жильных образований, с которыми связывается золотоносность. Результаты опробования очень хорошо увязывались с данными геологической съемки.
По возвращении на стан, который был перенесен километров
Мы медленно продвигались вверх по Эмтегею. Количество угольной мелочи постепенно увеличивалось. Стали попадаться более крупные куски сильно выветрелого каменного угля. Одновременно увеличивалось и количество знаков золота. Уголь и золото тесно, рука об руку, шли рядом, интригуя нас своими необычными сочетаниями.
Через 40–45 километров от устья Эмтегей окончился. Вверх на его продолжении пошла речка Аркагала, направо по ходу вторая вершина Эмтегея — ручей Мяунджа. На стрелке этих двух примерно одинаковых истоков, слияние которых дает начало Эмтегею, мы расположились станом.
Веселое это место — стрелка Эмтегея. Широкая, поросшая травой и кустарником поляна, окаймленная густым лиственничным, почти строевым лесом, в котором в изобилии водятся жирные упитанные глухари. Соединение двух долин на широком открытом месте создавало постоянный «сквозняк», отгоняющий надоедную комарино-мошкарную нечисть.
Хорошо было бы здесь остановиться на пару дней, но для этого не было времени. Нам надо было выяснять, куда идти — вверх по Аркагале или направо, по Мяундже.
Я решил пройтись с Успенским километра на три вверх по обоим истокам Эмтегея.
Взяв с собой Кулеша, мы пошли сначала вверх по Аркагале. В глаза сразу бросилось резко увеличивающееся количество кусков каменного угля. Последний уже встречался не только в виде мелочи, но иногда отдельными крупными кусками до 40–50 сантиметров в поперечнике. Зато опробование показывало наличие только слабых знаков золота.
Маршрут вверх по Мяундже показал диаметрально противоположную картину — очень слабую «знаковую» угленосность и повышенное содержание золота, с наличием отдельных весовых проб.
Длина Мяунджи, судя по характеру русла и водоносности речки, равнялась примерно 60 километрам, такой же длины была, по-видимому, Аркагала.
Что делать? Куда идти? За углем или золотом? Мне пришлось крепко призадуматься. Наконец я принял решение идти вверх по Мяундже.
Ход моих рассуждений был таков. Судя по характеру каменноугольного материала, встречающегося на отмелях Аркагалы, водный поток размывает коренные выходы этого угля. Где они находятся, я не знаю, быть может, очень далеко. Раз здесь развита каменноугольная свита, то значит на присутствие промышленных месторождений золота рассчитывать не приходится.