По ту сторону синих гор
Шрифт:
В нашем с кайгеном случае обмануть он, по-моему, пытался только себя, поскольку «нечистую силу» он принёс в свой халле на собственных руках.
По крайней мере, мне показалось, что именно так на меня смотрят его многочисленные обитатели, выглядывающие из-за всех углов. В большом просторном зале, куда меня внесли и опустили на покрытый тёмными каменными плитами пол, их было много. Половину центральной стены первого этажа, полностью обшитого светлой деревянной доской, занимал огромный очаг, сложенный из синего грубого камня. В нём жарко и весело плясало пламя, согревая пространство комнаты уютным
По периметру комнаты, между подпирающих потолок резных дубовых колон, буквой «П», были установлены длинные столы и лавки. На расшитых алыми рунами скатертях стояли блюда, горшочки и миски с всевозможными угощеньями от которых по залу шли пряные, острые, насыщенные умопомрачительные запахи, вызывающие мгновенное слюноотделение.
Высокий деревянный свод пересекали толстые квадратные балки, с которых на кованых цепях свисали массивные многосвечники. Сейчас, когда в доме было достаточно света, в них не было надобности, но полагаю, с наступлением сумерек они создавали в доме атмосферу уютного спокойствия.
Я бы солгала, если бы сказала, что дом кайгена мне не понравился. Несмотря на то, что всё здесь было сделано из легкодоступных и совершенно недорогих материалов, выглядел интерьер тёплым и живым. Он не вызывал тревоги, не пугал своей чуждостью и не раздражал убогой простотой. Как бы негативно я ни относилась к мужу, вынуждена была признать, что живёт он отнюдь не в берлоге, а судя по чистоте и порядку вокруг, он ещё и хороший хозяин.
Моё замешательство было нарушено тем самым хорошим хозяином, бесцеремонно потянувшим с моих плеч тёплую шубу. Понятно, что в натопленном доме ей на мне было не место, но без неё я почувствовала голой что ли.
Надетое на меня дорогое, расшитое серебряным узором платье казалось здесь совершенно неуместным. Не говоря уже о том, что корсетов и перчаток здесь, по- моему, отродясь никто не носил.
У местных дам были удобные и не стесняющие движений наряды, сотканные из тонкой шерсти или льна. Неизменным атрибутом всей одежды была невероятно красивая вышивка. Красная или чёрная, она украшала горловины, подолы, рукава, а то и всё платье манны целиком. А ещё здесь ценили и умели выделывать кожу. Почти у каждой женщины на талии красовались тиснённые кожаные пояса, а на ногах такие же модные сапожки, какие я приметила ещё на свадьбе у мужа.
Судя по всему, чем искусней была выделка и вышивка на наряде, тем выше по статусу или богатству считалась девица. Я в глазах кайгенов, наверное, казалась какой-то голодранкой, а если учесть, что косы у всех женщин здесь были длинными и ухоженными, то ещё и порченой.
Потянув меня за собой в сторону заставленный яствами столов, муж занял место в самом их центре, и как только мы с ним уселись на лавку, в дом стали заходить гости. Что самое странное - одни мужчины.
Почтительно склоняя перед оэном голову, они молча рассаживались вокруг столов, ожидая
Когда очередь дошла до нас, муж зачем-то отобрал кувшин у принёсшей его девушки, сначала налив из него себе, и только после того, как попробовал содержимое, наполнил им и мою кружку.
В груди нехорошо кольнуло, и я тревожно огляделась по сторонам. Двуединый, неужели и здесь мне в питьё могут добавить какую-то гадость?
Словно прочитав на моём лице все мои сомнения, кайген подвинул ко мне кружку и негромко буркнул:
– Пей, не бойся. Это - шорк. Здесь только хмельной мёд, травы, ягоды и пряности.
Я боялась не шорка, а того, что выпив его, расслаблюсь и потеряю контроль. А вот от еды я бы не отказалась. Чего здесь только не было: жареная и варёная птица, тушёное в густой подливе мясо, печёная с овощами рыба, пироги, блины, ягоды, орехи, соусы... И не будь здесь так много народу, буквально заглядывающего мне в рот, я бы перепробовала все блюда. А так пришлось довольствоваться тем, что положил мне на тарелку муж.
Видимо, памятуя о том, что я требовала у него в Тери-Ра пироги, он собрал для меня целое ассорти с разными начинками и водрузил его передо мной высокой горкой. А пока я на неё хмуро пялилась, с места поднялся статный пожилой кайген.
– Свет и добро твоему халле, оэн. Здравия тебе и твоей манне!
– торжественно произнёс он, глядя на нас.
– Говорят, что в хорошем супружестве муж - голова, а жена - сердце. Я желаю, чтобы в вашей семье голова не заставляла страдать сердце, а сердце не вынуждало голову болеть. Принимаю твою манну, как часть клана, клянусь почитать и уважать.
Мужчина отсалютовал нам чашей с шорком и, отпив из неё, снова присел на скамью.
– Пей, - толкнул меня под столом ногой муж, и я вздрогнула, вцепившись пальцами в кружку.
Я не успела пригубить напиток, как следом за первым кайгеном сказать своё слово пожелал другой:
– Свет и добро твоему халле, оэн. Здравия тебе и твоей манне!
– уже стандартно произнёс он.
– Пусть жизнь ваша будет полна, как эта чаша! Испейте её всю до дна, не расплескав! Принимаю твою манну как часть клана, клянусь почитать и уважать.
Хлебнув шорка, мужчина опустился на место, и его очередь занял очередной гость.
Один за другим парни и мужчины клана поднимались, желая мне и мужу здравия, рассказывая какие-то притчи, а затем единогласно обещали мне своё почтение.
Учитывая, что кайгенов за столами сидело точно больше сотни, я только и делала, что поднимала кружку, создавая видимость, будто пью. Будь всё по- настоящему, то уже после пятого пожелания здравия я свалилась бы под стол без сознания. Уверена, местным женщинам это понравилось бы, а к клейму шлюхи они бы мне прилепили ещё и позорное звание пьяницы.
На пожеланиях очередного сородича медведины я собиралась незаметно отломить хотя бы кусочек пирога, чтобы вкинуть его в рот, как только кайген сядет. Но в этот момент парень почему-то придирчиво заглянул в свою кружку и громко заявил, что шорк у жениха с невестой остыл, поэтому его надо подогреть.