По ту сторону синих гор
Шрифт:
Многие на ночь возвращались в свои дома, но сегодня, кажется, ни одна из манн покидать жилище своего оэна не собиралась. Куда ж они пойдут, когда тут такое представление?! Мало того, что хозяин привёз жену-чужачку, так ею ещё и оказалась эринейская магичка, повинная в смерти многих кайгенов! Такую, по мнению большинства, полагалось придушить, ведь душа кайгена, убитого магом не могла вернуться к истокам Ирридель, чтобы дать жизнь новым поколениям.
– Так кого ты придушить собралась?
– резко распахнув дверь ногой и застыв на пороге, поинтересовался
– На счастье, оэн!
– суетливо подбирая осколки, пролепетала молоденькая Сигрид, которую Бьёрн две зимы назад забрал из клана Южной Долины, после смерти её родителей.
Сама защиты попросила. Не хотела замуж за уже немолодого Ульга, что положил на неё глаз и получил одобрение своего оэна. А теперь живёт в его доме и слушает, как поливают грязью его жену?!
Бьёрн был в бешенстве.
– Пошла вон отсюда! И чтобы завтра мне на глаза не попадалась!
– рявкнул на девчонку он и перевёл холодный взгляд на Свею.
– Так я не услышал ответа?
Женщина, молчала, ковыряла взглядом пол и нервно заламывала руки, понимая, что попалась. Сплетен в своём доме оэн не терпел. Все манны это знали. Не ожидали только, что в разгар пира хозяин вдруг решит посетить их царство - кухню.
– Я жду!
– сложил на груди руки Бьёрн.
Вокруг стало тихо-тихо. Лишь трещал огонь в печи да завывал в дымоходе разыгравшийся к ночи ветер.
– Прости, оэн! Виххард попутал, - прошептала женщина, совершенно не убедив оэна в своём раскаянии.
– То-то я смотрю, что он тебе в тепле да с жиру язык развязал! Что-то делать с этим надо! А потому с завтрашнего дня ты помогать здесь больше не будешь! Пойдёшь за мубрами стойла чистить, там им и расскажешь всё, что тебе в голову взбредёт.
Женщина испуганно кивнула, не поднимая взгляд, а Бьёрн сердито уставился в натянутую спину матери, которая с деланным спокойствием помешивала на плите густой суп. Боялась. Понимала, за что сын на неё злится.
– Мать, что за бардак у тебя на кухне? С каких это пор манны здесь полы языками метут?
Исгирда медленно развернулась, не смея смотреть Бьёрну в глаза, и тихо вздохнула:
– Всем ведь рты не заткнёшь, сынок...
– Что?!
– свирепея, громыхнул он, и мать испуганно вздрогнула: - Прости, оэн. Виновата.
– Сколько тебе помощниц ещё нужно на кухне?
– раздражённо уточнил у неё Бьёрн.
– Достаточно половины.
– Скажи кому остаться, остальные пусть убираются! И вот ещё, - ткнув пальцем в Свею, прищурился оэн.
– Отнесёшь моей жене в спальню тёплой воды. А затем принесёшь всё, что она попросит! Ясно?
Женщина кивнула, и Бёрн резко развернувшись, пошёл из кухни прямо в людный зал, довольный и спокойный.
К завтрашнему утру весь Эдерхейд будет знать о том, что Свея увидела в спальне оэна. А значит и у Горда не будет оснований думать, что эринейка ещё не эль-манна Бьёрна.
Громкий смех и застольное веселье
Он ненавидел этот идиотский обычай кайгенов сразу из спальни молодой жены спускаться к гостям, чтобы объявить им о свершимся акте закрепления брака и новом статусе своей манны.
Делать это было приятно лишь раз, когда Бьёрн гордился тем, что первый у своей Алвы, а значит, у неё было право получить к статусу манны приставку «эль» и считаться единственной женой, которой он был бы верен до самой смерти и никогда б не смог уйти к другой.
Сейчас, когда Бьёрн проходил подобную процедуру в четвёртый раз, она казалась явной издёвкой не только над самой традицией, но и над оэном Эдерхейда, которого в Сивельгарде уже прозвали проклятым из-за постоянно мрущих жён.
Говорить в лицо Бьёрну никто подобного не решался. Но с каждой его новой погибшей эль-манной слухи обрастали новыми подробностями, бабы в страхе шептались по углам, а кайгены с неохотой показывали Хранителю своих взрослых дочерей, не желая им участи его предыдущих жён.
Бьёрн и сам стал бояться делать очередной выбор, начиная верить байке, что проклят собственной матерью. И только Горд всегда уверял племянника, что это чушь, поскольку, несмотря ни на что, мать любила его отца. И вот теперь дильфар уговорил Бьёрна на брак с эринейкой, мотивируя это обязанностью продолжить род, а заодно - развеять миф о проклятье.
Сделав дочь Эурезы заложницей клятвы, Горд обезопасил её от нападок оэнов всех долин. А после того как с её помощью удалось освободить от магии воды Ситайи, эринейка стала для всех неприкосновенна. И если мужчины это понимали и скрепя сердце принимали, то объяснить женщинам, почему теперь они должны считать своей ту, от чьей руки погибли их мужья, братья или сыновья, было невероятно трудно.
Бьёрн не мог их за это винить. Ему и себя уговорить не смотреть на жену как на врага поначалу было сложно. Умом он понимал, что как маг и воин она имела право защищаться, но сердцем... Сердце говорило, что женщина рождена для того, чтобы давать жизнь, а не забирать её.
В проклятой Эринее, видимо, считали иначе, раз учили сопливых девчонок воевать против сильных мужчин. В какую больную голову могло такое прийти? И как весь этот бред теперь вытрясти из мозгов его жены? Не воевать же с ней каждый день, раз жить всё равно придётся вместе?
В мрачном раздумье Бьёрн поднял на находящихся за столами мужчин взгляд и, обнаружив рядом с Иденом Горда и Альфхила, настороженно подобрался.
Напротив них, трапезничая и попивая шорк, на лавках сидели Орфрид, Хильгард и Берит, а чуть дальше - Торхи, Ингирд и...
За каким виххардовым проклятьем сюда припёрлись оэны почти всех долин? Что происходит?
Медленно и спокойно заняв почётное место во главе стола, Бьёрн молча стянул с блюда себе в тарелку горку блинов и вопросительно поднял бровь, глядя на Горда.