По ту сторону Тьмы. Между Здесь и Там...
Шрифт:
И Кен кинулся на него. То ли зарычав, то ли закричав…
Их разделяли считанные футы. Ничтожное расстояние, которое можно было преодолеть всего в два коротких прыжка.
Но у Кена ничего не получилось. Его пронзило молнией. Здоровой такой молнией, прошившей его насквозь, будто жидким мечом – от шейных позвонков до самых пяток. И исходила она далеко не от одного ошейника. Казалось, её мощный разряд, который не закончился в ближайшую пару секунд, растекался и вонзался в мышцы и кости Кена прямо из позвоночника или… Вернее из тех штук, которые находились на большей части центра его спины, намертво вмонтированные или вживлённые в его изрезанную плоть. Похоже, их подключили как-то к ошейнику, и этот грёбаный ошейник разрядил в своего
И, естественно, он повалил Кена на пол. Сбил его с ног, подобно урагану, снёсшему на своём пути жалкую травинку. Правда, вырубил не сразу.
Дерек ещё какое-то время дёргался в судорожных припадках, в каких, наверное, когда-то корежились пациенты электросудорожной терапии, которым не кололи мышечных релаксантов и не вводили местную анестезию. Он даже каким-то чудом перевернулся на спину или почти на спину, по большей части продолжая лежать на левом боку. Но и в этом положении он сумел рассмотреть склонившегося над ним Хантера. Хотя и не должен был. Ведь люди, проходившие шоковую терапию, как правило, все без исключения, теряли сознание. Тогда почему он не потерял? Или это было связано с тем, что удар тока прошёлся не через голову и не мозг напрямую?
– Хорошая попытка, Дерек. Мне даже в какой-то степени понравилось. – Хантер ласково погладил, а потом несильно похлопал его по щеке. И вправду как какого-нибудь глупого щенка. – И, если говорить начистоту, в некотором смысле я нечто подобное от тебя и ждал. Знал, что ты обязательно попытаешься это сделать. Ибо в этом твоя истинная сущность и состоит. Сущность Зверя. Якобы неукротимого зверя. Но, обещаю. Скоро я это обязательно исправлю. А также сделаю тебе «предложение», от которого ты не сможешь отказаться. Потому что не сможешь и всё. Потому что другого выбора у тебя банально не будет. Потому что выбирать за тебя буду я. Я, и только я.
Хантер больше не гладил Кена по щеке. Он жёстко вцепился в щёки и подбородок обессиленной жертвы всей пятернёй в странной перчатке из неизвестного материала, поворачивая лицо Дерека в нужное ему положение. Нагибаясь над тем ещё ниже и демонстрируя в своих демонических глазах свою истинную сущность. Сущность самого страшного в этом мире чудовища – пожирателя чужих жизней и душ.
Кажется, только сейчас, при относительно ярком освещении коридора, Кен сумел рассмотреть его жуткие черты. Увидел тонкий проводок микрофона, тянущегося от наушника из-под левого уха по всей щеке к уголку рта, и прочие загрубевшие на коже шрамы из неизвестных символов и узоров, внутри которых… Внутри которых явно что-то пульсировало и, возможно, излучало очень тусклое свечение. Про глаза Хантера можно и не говорить. Это точно не были линзы. Они действительно светились изнутри по-настоящему.
– Ты здесь потому, что я этого захотел, Дерек. Ты мой! И этим всё сказано, щеночек…
Хантер что-то сделал, возможно даже силой мысли включив что-то в своей перчатке. Что-то, что наконец-то ударило Кена в виски, прямо в мозг. Из-за чего того тут же вырубило. Выбросило во Тьму.
3.25
Похоже, эту песню он услышал во сне. И она же его и разбудила. Хотя просыпаться после столь восхитительного сновидения было подобно смертному греху. Тем более возвращаясь снова в тот ад, который, похоже, и не собирался для него заканчиваться – ни в этой жизни, ни в каких-либо предстоящих или параллельных. Его в него прописали окончательно и навсегда, как и обещали, сделав неотъемлемой частью окружающего кошмара и всех видов запредельной боли… Нечеловеческой боли. Кажется, теперь кроме боли, которая вытесняла из него абсолютно всё, чем он раньше был, больше ничего уже и не существовало.
Удивительно другое. Как ему удалось выжить? Почему он до сих пор жив? Или старик оказался прав? Здесь не так просто кого-то убить в принципе. Или вообще невозможно? Поэтому Хантер
Но самое ужасное в этом нескончаемом аду, то, что к боли невозможно привыкнуть. Особенно, когда её запускают по кругу снова и снова, и каждый раз она превосходит свои предыдущие пределы, а ты… Ты снова не в состоянии поверить, что в который уже раз выжил. Что она так тебя и не добила, и каким-то очередным чудом не лишила здравого рассудка. Хотя… Разве он может знать об этом наверняка? С чего он вообще взял, что он до сих пор не свихнулся?
Кен снова закрыл глаза, надеясь, что хоть как-то, хоть ненадолго снова провалиться в то восхитительное видение… Точнее в воспоминание, которое каким-то образом всплыло в его коротком провале, когда ему всё же удалось отключиться. И плевать, что музыка с голосом давным-давно умершей певицы продолжала звучать в этой реальности, где-то на неопределённом отдалении и неизвестно с какой стороны – сверху, снизу или ещё откуда-то. Хотя бы это у него ещё не сумели отобрать – способность воскрешать в памяти вроде как забытые вещи. Способность рисовать перед внутренним взором нужные тебе лица… Лицо… Её лицо…
– Crazy* (Схожу с ума)… - его губы беззвучно шевелились в рассинхронной попытке повторить за певицей слова песни.
I’m crazy for feeling so lonely, (Я схожу с ума, мне так одиноко)
I’m crazy, (Я схожу с ума)
Crazy for feeling so blue (Схожу с ума, мне так грустно)
Кажется, он и тогда подпевал… Когда танцевал с Мией. Когда поддался на все её уговоры это сделать – повести её в танце под выбранную ею для этого песню. Они тогда ещё целую неделю на спор вспоминали композиции, в которых бы присутствовали слова, связанные с темой «сумасшедшая любовь». К их обоюдному изумлению, составленный ими список перевалил за сотню всего за несколько дней и останавливаться на этом определённо не собирался. Потому что они и сами не знали, сколько действительно на тот момент существовало подобных хитов любых мастей, вкусов и жанров.
«Я так поняла, ещё где-то сто лет назад начали подводить базу под тот «факт», что любовь – это, якобы, психическое расстройство. Или целое заболевание.»
«Тогда секс – это его побочный эффект?»
«Нет, как раз секс почему-то выпадает из данного уравнения. Даже извращённый секс, что самое нелепое. И почему ты опять всё сводишь к сексу? Только не надо, пожалуйста, говорить, что всё в этом мире сводится к сексу.»
«Я и не говорю. Это ты сказала. Потому что в мире более, чем достаточно вещей, которые круче любого секса… Ну, почти круче. И любовь, да, это одна из этих вещей. Особенно любовь к тебе… И, думаю, ответы на твои вопросы очевидны. Секс сам по себе не обязывает ни к чему, даже если кто-то после него и забеременеет. По крайней мере, не в нынешнем настоящем. А любовь – это привязанность. Любовь – это большие обязательства. Любовь – это по-настоящему, всерьёз и навсегда. Так просто ты от неё не избавишься. Даже от человека можно избавиться, но не от неё…»
– I am crazy, (Я схожу с ума)
For thinking that my love could hold you, (От мысли, что моя любовь могла бы тебя удержать)
I'm crazy for trying, and crazy for crying, (Я схожу с ума, пытаясь, и схожу с ума, рыдая)
And I’m crazy for loving you. (И схожу с ума от любви к тебе)
Кен, не удержавшись, зажмурился сильнее, как от очередного приступа боли, но куда более невыносимой. Потому что эта боль, в отличие от физической, никогда не притупляется и никуда не исчезает. И держит твоё сердце в постоянном напряжении, оставляя на нём каждый божий день новые порезы и раны. Иногда глубокие, иногда не очень, но никогда не отпускает. Не даёт ни передохнуть, ни собраться с силами до следующего запредельного приступа. Не даёт ни забыть, ни забыться…