По ту сторону волков (полная версия)
Шрифт:
– Э, да здесь эта старушка живет, что одного из убитых нашла?
– встрепенулся я.
– Вы ее допрашивали?
– Предшественник твой допрашивал, я в эту малость и не влезал, - ответил энкеведешник.
– Старушка как старушка, увидела мертвого и чуть не померла со страху. Ничего ценного рассказать не смогла.
– Почему у нее корова осталась?
– спросил я.
– Из гуманности советской власти. У нее сын парализованный, она одна за ним ходит. Про нас даже в московских газетах заметка была, когда мы ей корову передавали. «Забота о тружениках», или как там она называлась.
– «Передавали»? Значит, раньше у нес коровы не было?
– Почему, была. Мы ей ее собственную корову и передали. Оформили, так сказать.
– А, как бы взяли и вернули?
– Навроде...
– он взглянул на меня с начальственной
– Ишь ты, какой пытливый. Еще вопросы есть?
– Есть, - я остановился перед ним, и ему тоже пришлось остановиться.
– Почему район оголили?
– То есть?
– в глазах его сначала возникло недоумение, потом он принялся буравить меня взглядом.
– Ты что себе позволяешь?
– Я только вопрос задаю. Район этот, что я получил в наследство, на удивление охраны лишен. Даже если сравнить его с другими районами, тоже разоренными, где тоже бандиты лютуют. Но у нас ведь, в отличие от других районов, и склады, и тупики с запасными составами, и уголь у нас, и поставки лендлизовские, и ценные трофеи германские. Где еще такое есть? И все это, словно нарочно, без призора оставлено. Вы сами только сегодня узнали, что последний складской сторож в бега подался, после того как вдоволь наворовал, а ведь это без малого два месяца назад случилось. Где вы были все это время?
– Ты что, обвиняешь кого-то в том, будто это специально сделано?
– А что делать, если приходит такая мысль? Ворам у нас раздолье, о головорезах и не говорю. В другие районы и подкрепления шлют, и патрули военные, хотя там и охранять-то особенно нечего. А мы - как черная дыра. Только после того как предшественника моего убили, временно воинскую подмогу прислали. Так это ж несерьезно. От этих солдат ничего требовать нельзя, потому что они не приучены к такой ситуации и никто с ними разъяснительной работы не вел. И не сегодня завтра их отзовут отсюда, и буду я на все руки со скуки, точно как мой предшественник. Как я вам склады уберегу? Про вагоны с углем и говорить нечего... И почему про оборотня упоминать запрещено? Чтобы к району лишнего внимания не привлекать? Так ведь есть какой-то гад, людей убивающий! И почему банда Сеньки Кривого еще на свободе? У меня такое впечатление, будто всяк и каждый знает, где его логово. Почему это логово еще не выжгли? Дайте мне несколько людей, в захватах опытных, - я вам завтра голову Сеньки на стол положу!.. Да, так вот я и хочу знать, почему наш район такой до странности заброшенный? Как вышло так, что с ценных объектов охрану убрали? Как вышло так, что племенных лошадей воровать позволяют и не следят толком за ними, будто сами не знают, зачем их сюда привезли? Почему здесь народ по волчьим законам зажил, и власти над собой не чуя, и не надеясь на защиту со стороны власти? И почему я эти вопросы задаю, когда это вам, в НКВД, надо их задать и призвать кого к ответу, если есть виновный, и разобраться, что тут, головотяпство или вредительство?!.
Я умолк. Опер, слушавший меня с каменным лицом, пошел дальше, я двинулся за ним. Он заговорил, не оборачиваясь.
– Мог бы я тебя взгреть за неуместные мысли. Вправить тебе мозги, понимаешь? Но, так и быть, отвечу на твой вопрос - а то еще, укатай я тебя, мне этот вопрос будут снова и снова задавать прибывающие на твое место. Мы с тобой один раз все выясним - и дальше, надеюсь, будем сотрудничать без сложностей, душа в душу. Да, скрывать не буду, есть издержки в проводимой линии, но в целом линия правильная и заботе о народе соответствующая. Как, по-твоему, кому эти склады больше всего нужны? Я имею в виду то добро, что на этих складах хранится?
– Известно кому, людям, - удивился я.
– Вот и нет. Нужней всего они американскому и английскому империализму, чтобы подрывать веру в наш строй и разлагать его изнутри. Сам посуди. Зачем им почти задарма оказывать нам такую благотворительность, заваливать нас жратвой и всем прочим? Просто так в ихнем мире ничего не делается, а значит, у них прицел определенный есть. И прицел этот - каждой банкой тушенки, каждой парой брюк, «подаренных» якобы нашим трудящимся, проповедовать им нашу ущербность, спекулировать на наших послевоенных трудностях. Внушение такое, понимаешь?
– Вот добрые дядюшки придут и все для вас сделают, если вы будете послушными. А потом, когда они народ развратят, то объяснят, как они это понимают - быть послушными: скинуть нашу советскую власть и капиталистам в ножки поклониться. А когда дрогнет изголодавшийся наш народ, продаст себя за миску чечевичной похлебки, то горькое будет у него похмелье. Да если б только жратва и мануфактура! У нас два склада забиты книжками, пришедшими по лендлизу - в дар союзникам, видишь ли. А кто их знает, что написано в этих книжках. Наверняка сплошная и зловредная антисоветчина. И они еще думают, что мы эти книжки нашим людям раздавать будем! Нате, выкусите! Наш долг - уберечь советских людей от этой провокации, и от вылазок империализма уберечь, и от самих себя. Все хорошо в меру, понимаешь? Зерно они нам дают, или мясо мороженое, или ткань, чтобы мы сами одежду шили, - мы берем и используем. Но все, на чем клеймо стоит, - все готовенькое, - мы с тщательной осторожностью в народ пускаем. Пусть они там, за океаном, не думают!.. Вот и был нам приказ забыть про эти склады. И, вообще, складировать на них то, что распространению не подлежит, понимаешь? Что лучше пусть пропадет, чем средством вражеской пропаганды станет. Тогда и охрану настоящую убрали, чтобы склады выглядели заброшенными, чтобы лишнего внимания к ним не привлекать.
– Но ведь как охрану убрали - так народ на них и напустился?
– полувопросительно обронил я.
– Да, тут промашка вышла. Народ у нас несознательный, тащит напропалую, чуть учует, что где-то что-то плохо лежит. Надо было больше этот вопрос продумать.
– Значит, склады были оголены, чтобы о них все забыли? В знак того, что в них все действительно как в черной дыре должно сгинуть?
– спросил я.
– Именно.
– Но как же с немецкими трофейными вещами?
– продолжил я.
– Уже ясно, что ценные коллекции сюда попали, которые пуще ока беречь надо. А их тоже разворовывают почем зря. Ну, хорошо, не у всех такие возможности были, как у этого сторожа, чтобы целую коллекцию музейного оружия загрести. Но наверняка ведь похищенных трофейных вещей и искать особо не надо - обходи деревни и поселки и изымай в каждом втором доме. Спасать их надо, разве нет?
– Не буду скрывать, тут дело сложное, - ответил уполномоченный.
– Распоряжение использовать склады так, словно они и не существуют, было отдано до того, как прибыли составы с немецкими трофеями. Не скрою, я немного удивился, но решил, что начальство лучше знает. Прежнее распоряжение никто не отменял, и выглядело так, будто и эти вещи направили сюда для того, чтобы они навечно сгинули от глаз людских. С лошадьми вот заминка вышла...
– Да, ведь лошадь просто так не соскладируешь, - заметил я.
– Вот именно. К счастью, вспомнили, что у нас здесь конезавод есть, войной разоренный, где ни одной лошади не осталось. Быстро работников прежних собрали и объявили им: вот, мол, новые лошади вам прибыли, на развод, на восстановление производства.
– Значит, лошади не предназначались специально для конезавода? А накладные на них были?
– Никаких накладных. И черт его знает, куда они предназначались. Не нам - это точно.
– Понял. Лошади сюда попали случайно, и все это чувствовали. Более того, сам факт присутствия лошадей в наших местах надо было скрыть, поэтому не стали поднимать шуму даже тогда, когда убили сторожа. А это было первым из убийств, совершенных оборотнем, поэтому и об оборотне стали умалчивать - ведь дойди дело до Москвы, всплыли бы лошади, а никто не знал, положено им всплывать или нет.
– Правильно понимаешь, - кивнул энкеведешник.
– Но разве не могло быть ошибки? Слишком странно, чтобы такие ценные трофеи, которые культуре и просвещению нашего народа послужить могут, отдавались на тихое разграбление. Особенно меня это оружие смутило... Если б Сенька Кривой действительно пулемет получил...
– Да, и мне это немного странным показалось, - буркнул уполномоченный.
– Наверху четко заведено: что в наши склады упало, то пропало. И мелькнула у меня мыслишка об ошибке. Может, думаю, трофейные ценности из-за неразберихи какой не на ту ветку ушли? С чего бы их хоронить и гробить? И я осторожненько так осведомился по инстанциям - полунамеком, чтобы в случае чего шею не намылили, нет ли ошибки по поставкам на наши склады и нет ли нового распоряжения о том, как их использовать. На меня только цыкнули. Сиди, говорят, и не рыпайся - все правильно, исполняй распоряжение и проводи в жизнь линию партии. Вот я с тобой и откровенен. И рассчитываю - ты верным моим помощником станешь. Обязан стать, если ты советский человек.