По тылам врага
Шрифт:
...Тогда, в ночь на 1 мая 1943 года, в районе высоты 388,4, что южнее Анапы, первой с катеров на занятый противником берег высадилась группа мичмана Земцова (кстати сказать, сам Земцов и часть разведчиков его группы спустя две недели после высадки возвратились в отряд, но об этом рассказ потом). Убедившись, что гитлеровцев поблизости нет, они передали условный сигнал о продолжении высадки, а сами в сопровождении проводника пошли к поселку Павловка. Близился рассвет, а Земцову и его товарищам предстояло проделать немалый путь.
Группа капитана Калинина высаживалась последней. Сойдя на берег и отправив катера домой, Дмитрий Семенович,
На переходе до поселка группа благополучно миновала все вражеские заставы. Вот, наконец, и Варваровка.
Старшина 1-й статьи Конев и матрос Михайловский без шума сняли часового, и разведчики проникли внутрь первого из дзотов. Ни один гитлеровец не ушел оттуда. То же повторилось и в соседнем дзоте. Но в это время поблизости оказались офицер и несколько вражеских солдат, проверявших, по-видимому, караулы. Уйти от них незамеченными было невозможно. После первой же автоматной очереди в гарнизоне поселка поднялась паника. Послышались возгласы:
— Рус!.. Десант!..
Со всех сторон застрочили пулеметы и автоматы. В начавшейся суматохе, по рассказам местных жителей, гитлеровцы перестреляли немало своих солдат и офицеров.
Капитану Калинину все же удалось вывести свою группу из боя, и разведчики стали уходить в глубь побережья, направляясь к горе, где должен был быть организован КП.
Начало светать... Напуганное высадкой советского десанта, гитлеровское командование направило в район Варваровки до двух кавалерийских эскадронов и батальон пехоты.
Уже совсем рассвело, когда группа Калинина добралась до склона горы в Тамошенковой. Идти дальше было опасно. Появилось несколько «мессершмиттов», просматривающих все вокруг с бреющего полета. И Дмитрий Семенович отдал приказ залечь в кустарнике, рассчитывая переждать до вечера. Но гитлеровцы с самого утра начали тщательно прочесывать весь этот район, поджигая кустарник, не оставляя не осмотренной ни одной щели на склонах гор.
Выхода не было. Несмотря на многократное превосходство противника, десять советских моряков во главе с капитаном Калининым решили принять бой...
В полдень, как раз тогда, когда в отряде ждали ответа от радиста Шушкина, здесь прогремела, эхом отдаваясь в горах, первая автоматная очередь. [119]
Более часа продолжалась ожесточенная схватка, в которой каждый из наших разведчиков сражался с добрым десятком гитлеровцев. Многие из моряков были убиты. Оставшиеся в живых, израсходовав патроны, отбивались от наседавших врагов гранатами.
Капитан Калинин был ранен в руку и в ногу. Давно уже был расстрелян последний диск, и автомат, как бесполезный, отброшен в сторону. Залитый кровью Дмитрий Семенович разложил перед собой гранаты и метал их здоровой рукой только тогда, когда был уверен, что взрыв разнесет в клочья двух — трех гитлеровцев.
Когда же осталась одна, последняя граната, капитан Калинин встал. Гитлеровцы, решив, что он сдается, кинулись к нему толпой. Пятнадцать, десять, пять метров... И в этот момент со словами «Если
Так умирали герои!..
Местные жители собрали останки мужественного воина и похоронили его неподалеку от места, где проходил этот неравный бой.
Указом Президиума Верховного Совета СССР капитану Дмитрию Семеновичу Калинину за совершенный им воинский подвиг было посмертно присвоено высокое звание Героя Советского Союза.
Полмесяца по тылам врага
Катера, выходившие в ночь на 4 мая 1943 года, чтобы снять разведчиков капитана Калинина, утром возвратились обратно.
— Мы маневрировали там почти два часа, подавали условные сигналы, но с берега никто не отвечал, — рассказывали не менее нас опечаленные катерники. — Так, никого не дождавшись, и ушли. Как видно, вся группа погибла...
Но, к счастью, это нерадостное известие оказалось правильным только наполовину.
Через полмесяца, 15 мая 1943 года, в отряд совершенно неожиданно возвратились исхудавшие, оборванные, заросшие, но живые и здоровые мичман Николай [120] Земцов, заместитель командира этой группы старшина 1-й статьи Павел Тополов, разведчики мичман Борис Калмыков, старшина 1-й статьи Сергей Дмитриев и старшина 2-й статьи Евгений Павлов. Вот это была радость! Каждого из них затискали в объятиях, зацеловали Не знали куда посадить, чем угостить Вместе с ними линию фронта перешел и сержант Васильев. Но в самый последний момент он был ранен, и его отправили в один из армейских госпиталей.
Спустя сутки в отряд пришла новая радостная весть — в районе горы Долгой линию фронта благополучно перешли разведчик матрос Ремешевский и проводник группы Сапфир А 17 мая в районе станицы Неберджаевской в расположение наших передовых частей вышел матрос Балла Отстав от товарищей в бою с гитлеровцами в ночь на 12 мая в районе горы Долгой, Балла не пал духом, а решил пробиваться к своим один Пять суток ходил он во вражеском тылу, днем прячась где-нибудь, а ночами пробираясь к передовой Разведчик внимательно запоминал, где и какие у врага укрепления, места сосредоточения его живой силы и боевой техники Во время своих скитаний матрос уничтожил гитлеровского офицера и двух солдат, забрав у них документы и буханку хлеба, потому что давно уже голодал
Таким образом, из тринадцати разведчиков группы мичмана Земцова девять человек, пройдя за полмесяца десятки километров по вражеским тылам, в районах большого скопления войск противника, строго контролирующего днем и ночью не только все дороги, но и тропинки, все же благополучно возвратились в отряд.
Когда осенью 1941 года мы, будущие разведчики, пришли из Учебного отряда на Максимову Дачу под Севастополем, среди тех немногих, кто встречал нас там, был и Н А Земцов Мы еще только мечтали о боях с ненавистным врагом, о смелых действиях в его тылу, а Николай Андреевич уже, как говорят, «понюхал пороху» — дрался с гитлеровцами под Очаковом и Одессой, успел зарекомендовать себя умелым и отважным разведчиком Не удивительно, что, узнав об этом, мы относились к Земцову со смешанным чувством хорошей зависти, обожания и, пожалуй, даже некоторой робости Кто знает, как он отнесется к нам, зеленой молодежи. Однако от этой робости не осталось и следа, [121] а обожание, точнее, теплое дружеское уважение, лишь усилилось, как только мы поближе познакомились с Земцовым.