По волчьему следу
Шрифт:
Неспокойно было не только ему.
Курил Новинский и судя по табачной вони, крепко пропитавшей пальцы, курил он давно и помногу.
– Сердце станет, - заметил Тихоня с сочувствием. И Новинский сигарету выбросил, наступил на окурок, вымещая на нем непонятное раздражение.
Две машины.
Не грузовики, что уже радует.
В первой за рулем уже знакомый парень, и рядом с ним лезет Новинский. На заднем сиденье «Уазика» хватит места и Бекшееву, и Зиме. Девочка привычно ввинчивается и укладывается на пол.
А Тихоня указывает на вторую машину.
Кроме него
С оружием.
И как-то это… не успокаивает. Совершенно. А еще мешает общее несоответствие, неправильность происходящего. Она и спать мешала, и дар во сне то прорывался, пытаясь сложить из осколков информации внятную картину, то отступал, осознавая, что данных недостаточно.
И все же…
Захрипел, закашлялся мотор, и Бекшеев с непонятным облегчением подумал, что машина не заведется. Но нет. Кашель сменился рокотом, и «уазик» дернулся, трогаясь с места.
Ворота.
Вторые.
И дорога. Солнце поднялось чуть выше, но длинные тени легли на траву. Косят её регулярно, да только растет она быстро. И уже успела подняться. Невысоко, нет, но ночью и лежащего человека не особо-то разглядишь.
Если еще ветер.
Тени.
И тучи, которые их лишь плодят.
Машина свернула с дороги куда-то в сторону, обходя вчерашний лесок. А Бекшеев, глянув на затылок сидящего впереди Новинского – в руках того снова была сигарета – сказал:
– Это все странно.
– Что именно? Опыты на людях? – Зима ответила так же тихо. – Или псих, который головы режет?
– Все. Лаборатория эта… - Бекшеев щелкнул пальцами и ухватил-таки мысль. – Ей здесь не место.
– Здесь? Только в этом дело?
– Сейчас – именно в этом. Граница рядом.
– И?
– Исследования, - мысль окончательно оформилась. – Смотри, если на них тратят такие деньги… а содержание военной части там, где она по сути не очень нужна, это дорого. Плюс оборудование бункера. Связь. Обеспечение безопасности. И многое иное. У границы. Зачем? Почему не разместить лабораторию где-нибудь… подальше от границы? На территории военного городка? Их хватает?
– Потому что там люди. А эта дрянь явно небезопасна.
– Хорошо, - признал Бекшеев. – Пусть не военного городка, но… имеются полигоны. Защищенные. Оборудованные. Те, на которых…
– Изучали подобных мне?
– Изучали и создавали. Там и охрана. И условия иные. Начиная с того, что обустроено комфортное жилье для персонала. И не надо его возить в город и обратно.
– Свободных нет?
– Расшириться всегда проще, чем с нуля строить. Да и… смотри, исследования секретны и сверхсекретны. Но те, кто их проводит, перемещаются свободно. Живут в городе, в целом, сколь понимаю, свобода их не ограничена… это почти приглашение взять их в работу.
Новинский что-то говорил солдатику.
Слушает?
Возможно.
Возможно, что и держится Новинский при части вовсе не из желания получить наследуемый титул. И не за солдатиками он приглядывает, не только за ними. Служба безопасности не оставила бы Бахтина без присмотра. А кого приставить?
Сам Бахтин наверняка догадывается.
Или просто знает.
Но
– Может, там какая… как на Дальнем? Там же ж тоже строят… лаборатории и этот, санаторий. Экспериментальный, - выплюнула Зима. – И твою матушку никто не контролирует. Не следит, с кем она там беседы ведет.
– Приглядывают, - возразил Бекшеев. – Наверняка. Это… нормальная практика.
– Следить за людьми?
– Присматривать.
– Большая разница, - она наклонилась и почесала за ухом. – Особистов не любят… и там, на войне, они вечно лезли… выискивали… дерьмо.
– Работа у них такая. Кто-то и дерьмо возить должен.
– Еще скажи, что им посочувствовать надо…
– Дальний – это остров. Его легко контролировать, даже с учетом местной специфики. Чужаки там все на виду, тем более непосредственно вблизи объекта. Да и исследования не сказать, чтобы глубоко закрытые. Думаю, год или два, и появятся публикации. Здесь иное… совсем… даже если предположить, что здесь есть нечто, что невозможно переместить, то все равно… не сходится. Почему не построили военный городок? Почему охрана вроде бы и есть, но не такая, как должна бы быть? Почему их вообще выпускают за пределы периметра, если исследования настолько важные и серьезные, что…
– На живца ловят? – в голову Зиме пришло то же, до чего додумался сам Бекшеев.
– На живца… - повторил он.
Хмыкнул.
И понял, что, если не угадал, то почти… военная часть. Усиленная охрана. Некие эксперименты, глубоко тайные, но от местных не укрыть. Может, эксперименты и ведутся…
Бекшеев замолчал.
А машина провалилась в ямину, чтобы с ревом из нее выбраться.
– Твою ж… - Новинский выругался. – Смотри, куда едешь…
Что из сказанного слышал?
А и плевать.
– Это чужая игра, - вынужден был признать Бекшеев, но после добавил: - Но влезть в нее все равно придется.
Потому как эксперименты, судя по Бахтину, все же велись. И кто знает, что за они и чем могли аукнуться… может, кому из умников надоело препарировать людей в теплых и комфортных условиях лаборатории. Верилось в это слабо, но и вовсе сбрасывать версию со счетов не стоило.
Проклятая деревня медленно зарастала лесом. Он виднелся вдали, за крылом болота, сизо-зеленой громадиной, размытой туманами. Запутавшись в перелеске, туманы растеклись, расползлись по межрядьям, и тонкие хлыстины болотных деревьев выглядывались из этой вот зыбкой холодной даже с виду мути. Но ближе к деревне туманы таяли. И деревьев становилось больше.
Поползла живая поросль осинника, а за ней, крадучись, осторожно, потянулся березняк. Иные деревца поднялись выше человеческого роста, и белесая их кора гляделась неестественно яркою.
Машины остановились на въезде.
И Новинский выбрался первым, но когда и водитель выглянул, велел:
– Тут сиди.
Возражать парень не стал, даже, как почудилось, вздохнул с облегчением.
Место…
Бекшеев прислушался. Ничего. Ни давящей тьмы, которая оживала порой там, где проливалось много крови, ни глухой тоски остаточными эманациями.