По волчьему следу
Шрифт:
Живые, они куда опасней.
К примеру тот, кто этот труп засунул в шкаф. Зачем?
– Любопытно… - голос Бекшеева донесся словно издалека. И это окончательно привело меня в чувства. Хоть ты пощечину себе отвесь, право слово. – Его тоже выпотрошили, но голова на месте. И кожа… кожа только местами тронута. А вот ноги одной не хватает. И руки… Зима?
Я заставила себя открыть глаза.
Ноги у покойника и вправду не было. Как и руки. И… пары ребер? В груди и животе зияла
– Знаешь… - я сглотнула все ту же вязкую и кислую слюну. – Давай мы их просто в мертвецкую отправим, а потом дождемся заключения?
– Погоди… - прогудел Тихоня из шкафа. – Тут еще один… но этот старый, вон, почти чистенький… подсоби.
И Бекшеев, глянув на меня, просто шагнул к шкафу.
– Давай… - сказал он. – Зима, сходи за машиной и кем-нибудь, кто…
Я кивнула.
И не стала спорить.
Глава 16 Лёжка
Глава 16 Лёжка
«С печалью в сердце отмечаю я, что в годы последние все большее число охотников предпочитает низкую и куда более простую ружейную охоту благородному искусству псовой ловли, отговариваясь сложностью и дороговизной оного. Очевидно, что и вправду содержание псарен требует немалых денег, однако с утратой интереса уходит великая эпоха, когда…»
«В защиту русской борзой», статья помещика Троекурова, отпечатанная в осеннем номере «Русского охотника»
Три трупа. Самый старый выглядел вполне себе целым, чем выгодно отличался от прочих. Тело словно усохло, скукожилось. Полупрозрачные волосы, сквозь которых проглядывали остатки пергаментной кожи. Одежда частью истлела, но в ней угадывались остатки темного платья.
Ткань плотная.
На воротничке – желтоватое кружево, почти, к слову, целое. На ногах – туфли с крупными потемневшими пряжками. При том что к ногам этим туфли кем-то заботливо привязаны. Да и сама женщина укутана в остатки то ли одеяла, то ли покрывала.
– Этой лет пять… а то и семь, - Тихоня уложил покойницу чуть в стороне. – Если не больше. Не из наших.
– Не спеши, - сказал Бекшеев.
Почему-то именно это тело приковывало взгляд.
И казалось, что еще немного, и у него получится увидеть лицо женщины. Это было важно. Очень… но…
Не выходило.
Дар шелохнулся и ушел.
– Тут… - Зима заглянула-таки в окно, не удержавшись. – Подпол быть должен. Машина ушла. Новинский говорит, что ждать часа два, если еще управятся, так что…
Два часа – это немного.
Потом будет дольше. Тела нужно перенести. Загрузить, желательно так, чтобы они доехали нормально,
Если позвонить, она приедет.
Или Одинцову? Должны же у него люди быть на примете.
Ладно, потом разберутся. А пока надо снимки сделать, тем паче, свет неплохой. Особенно этой… лет пять? Семь? Если и больше, то не намного. Стало быть, она не из числа деревенских. Да и вид у нее… конечно, Бекшеев о деревне знает не так и много, но как-то вот… туфли на каблуке.
Кружево.
Да и странно… жителей сожгли, а эта женщина? Спряталась в шкафу? А потом? Умерла от страха? Или от душевного потрясения? Да так и осталась лежать?
На первый взгляд возможно.
Но…
Кто тогда укрыл тело? Кто укутал его? Кто привязал туфли к ногам? И следов разложения не было. Именно. Бекшеев перевел взгляд на двух других покойников. Мухи. Запах…
Он опустился на пол и осторожно коснулся желтоватой руки.
Так и есть.
Тело мумифицировалось и, судя по всему, естественным образом. Бекшеев что-то такое читал, правда, про Египет… условия должны быть специфическими. Следовательно, эта женщина умерла не здесь. Или правильнее было бы сказать, что тело её после смерти долгое время пребывало в месте, в котором происходил процесс естественной мумификации. А затем его перенесли.
Для чего?
Почему просто не похоронили?
Почему спрятали в этот вот шкаф? И кто сунул в него других мертвецов?
Он убрал руку.
– Нужно выяснить, кто это, - сказал Бекшеев. А Тихоня кивнул и пообещал:
– Выясним… кружево приметное. Ручной работы. Подпол, - напомнил он. – Полезете?
И как было отказаться?
Подпол и вправду наличествовал. Квадратный люк, щедро присыпанный мусором, гляделся слишком уж новым. И Тихоня хмыкнул.
– Недавно ставили. Ишь, петли вон блестят. Смазали.
Петли и вправду были чистыми, ни капли ржавчины. И поднялась крышка беззвучно. Первой в темную дыру подпола сунулась было Девочка, но тотчас отпрянула, взвыв во весь голос. А потом Бекшеев почуял запах.
– Мать моя женщина, - Тихоня и тот поднял руку к носу. – Чтоб вас всех… шеф, сидите тут, что ли…
Воняло.
Землей.
Плесенью. Мертвой плотью… чем-то еще, насыщенным, едким до рези в глазах.
– Погоди, - Бекшеев дышал ртом. – Не суйся… тут защита нужна. Мало ли чем там… воняет.