По волчьему следу
Шрифт:
– Ненадолго?
– Как сказать… знаю, отдельные экземпляры живы и по сей день. Там, - Новинский качнул головой. – Но в большинстве случаев смерть наступала быстро. Когда через пару недель, когда через пару месяцев. Вроде бы отдельные экземпляры умудрялись продержаться год или два, но это и вправду единичные случаи. Исключительные. И главное, речь не об истощении энергетическом, нет… умники наши любили поболтать.
А он слушал.
И как бы отвратно это ни звучало, работа у Новинского такая, слушать.
– Кто-то из ваших… в смысле, аналитиков, занимался
– Я пока жив.
– И ваша… - Новинский замялся, не зная, как сказать. – Заместитель. И её подруга…
Он тоже успел получить информацию.
– Но скорее потому, что вы все изначально обладали даром. Ему лишь помогали раскрыться, да и то… как сказал один из моих подопечных, так помогали, что…
Инсульт уже был.
И чего ждать-то? Инфаркта? Легочной эмболии? Опухоли?
– Напугал? – поинтересовался Новинский, чашку поднимая.
– Нет.
– По таким как вы, однозначного мнения нет. Но это мы отошли… так вот, было указание сосредоточиться на отработке существующей системы. На доведении её до идеала или максимального приближения к идеалу. Отсюда и конкретные задачи. Улучшение методов очистки сырья и исходного продукта. Выявление оптимальных концентраций… факторов влияния и все такое. Обычная рутинная работа.
В которой Новинский, как бы ни скромничал он, разбирался.
– Постепенно и это сошло на нет… точнее основные разработки… доразработки и испытания были перенесены.
Что весьма разумно.
– Умники тоже большею частью отбыли. Что им делать, когда тут по сути только и осталась, что оборудование. Честно, надеялся, что и его вывезут. Но сочли нерентабельным. Что-то там тонкое, хрупкое и сложнонастраиваемое, что без особой нужды лучше не трогать.
От кофе на языке оставался легкий привкус шоколада.
– Так что в очередной раз перепрофилировали, уже на производство. Нам поставляют сырец из альбитовой пыли и еще чего-то там. Мы используем аппаратуру, чтобы не простаивала. Выдаем продукт, который отправляем обратно. Вроде бы… и это закрыть хотят. Что-то там или нашли, или открыли… хотя пока не точно. Слухи.
И Новинский поглядел на Бекшеева, словно ожидая подтверждения.
– Месторождение альбита. На Дальнем.
Это не из числа государственных секретов.
– Там… естественный уровень энергии высок.
– Понятно… в общем, в последние годы все было уныло и тихо. Из умников остался второй эшелон, если не третий. Те, у кого ни мозгов, чтобы выдающихся, ни связей…
– А карьеру двигать надо.
– Именно.
И ради карьеры подписывают соглашение. Служат Императору и Родине где-нибудь в тихом спокойном месте, делая то, что должно, и не задавая лишних вопросов.
Зато и выслуга идет.
И звание будет.
Научное в том числе, поскольку Особому отделу нужны не только гении. Кому-то и пробирки мыть надо, и прочими, далекими от высоких дум, но весьма важными делами, заниматься.
– Честно говоря, то еще болото… - признался Новинский. – Сложно с теми, кто не военный. В части-то все отлично. Бахтин на своем месте… и не думайте, это не останется без внимания. Таких людей, как он, немного. Их беречь надо. И будем беречь…
– Рад за него. Он знает?
– Обо мне? Скажем так… он достаточно умен, чтобы не задавать ненужных вопросов. И достаточно наблюдателен, чтобы подмечать кое-какие детали. За учеными в городе присматривал мой коллега… беспокойный народ. Это солдат можно оправить траву красить или плац мести, или еще чем занять. А эти… у всех одинаково. Сперва трясутся от страха, думая, что влезли во что-то там важно-секретное. Потом надеются совершить открытие, продвинуться выше, дальше. Вписать имя в скрижали науки и все такое… потом понимают, что не совершат. Страх уходит. Остается рутина и тоска.
– Почему их вообще за пределы части выпускают?
– Так… условия, - развел руками Никонов. – Гражданские по сути специалисты и все такое… к тому же уровень секретности понизили. Ну и в целом…
Значит, ошибся Бекшеев. Нет никакой чужой игры. Одни лишь издержки координации, точнее её отсутствия.
– Сперва-то жили там, в части. Но возмущаться начали… скучно им. Душа простора просит, психика страдает и мы тоже. Эти спирт в лаборатории гнать повадились. Солдат спаивать. Контингент опять же. Или вовсе… и было принято решение. Клятвы-то на них висят, никуда не делись… и говорю же, в городе за ними приглядывает мой коллега. Приглядывал.
– И куда делся?
– Так… пропал в декабре… и полагаю, его вы и нашли. Вчера, - Новинский одним глотком допил кофе и скривился. – Поймите, мы ведь тоже люди… и тоже эта вот рутина. Добивает. Он был неплохим парнем. Но все мечтал себя показать… если у ученых – открытие, то у нас…
– Подвиг?
И свои скрижали, пусть не науки, но служения.
– Вроде того… шпиона там поймать. Заговор раскрыть. Или утечку данных предотвратить. Хоть что-то сделать… а тут тухнешь день за днем, месяц за месяцем. И начинаешь думать, что начальство-то твое, высокое, о тебе вовсе забыло. Что даже если ты сдохнешь завтра, оно лишь удивится, что был такой… в общем, однажды он сказал, что есть утечка. Только не информации. Что кто-то из его подопечных явно поглядывает на ту сторону.
– Он должен был доложить.
– Должен. И доложил. Мне, - вздохнул Новинский. – И я был должен… только…
Тоска.
Рутина.
День за днем. Солдаты, часть и работа, которая кажется не особо нужной. А душе хочется чего-нибудь этакого… славно-победоносного. Чтобы встряхнуться. И медаль получить. Или хотя бы перевод.
– Он умел убеждать, Славка предложил взять фигуранта под колпак. Присмотреть… оформить все, как оперативную разработку… можно ведь и не подавать. Мои полномочия позволяли принять решение.