По воле Посейдона

Аристид, стоявший, как всегда, на носу, указал влево и закричал:

— Там что-то странное!

Мгновение спустя он подобрал слово для того, что его удивило:

— Водоворот!

Некоторые моряки разразились тревожными возгласами, большинство из тех, что не сидели на веслах, поспешили к борту, чтобы посмотреть.

Диоклей сказал:

— На такое нарываешься время от времени в здешних водах. Течение, наверное. Почти все эти штуки всего лишь течения, и только.

— Они могут утащить судно на дно моря, не успеешь и глазом моргнуть! — дрожащим голосом произнес молодой гребец.

— Если только большие, —

ответил начальник гребцов. — Но то, которое мы видим? Не глупи. Такой водоворот бывает, когда смешиваешь воду и вино в сосуде под названием динос.

Это успокоило моряков и заставило некоторых из них улыбнуться — само название упомянутого сосуда означало «рассказчик небылиц». Соклей восхитился смекалкой Диоклея.

Увидев то, что так встревожило его людей, Менедем начал декламировать по памяти двенадцатую песнь «Одиссеи»:

Узким проливом мы плыли, и в сердце теснились стенанья;Сцилла с этого боку была, с другого Харибда,Страх наводя, поглощала соленую воду морскую.Воду когда извергала она, то вода клокотала,Словно в котле на огромном огне. И обильная пенаКверху взлетала, к вершинам обоих утесов. Когда жеСнова глотала Харибда соленую воду морскую,Вся открывалась пред нами кипящая внутренность. СкалыСтрашно звучали вокруг, внутри же земля открываласьС черным песком. И товарищей бледный охватывал ужас. [7]

7

Перевод В. Вересаева

Пугливый молодой моряк указал на водоворот и спросил:

— Шкипер, как ты думаешь, это настоящая Харибда?

Прежде чем Менедем успел открыть рот, за него ответил Соклей:

— Если это и Харибда, ее слишком часто стирали в горячей воде, потому что она порядком села.

Это вызвало смех моряков, а Менедем ухмыльнулся и одобрительно помахал двоюродному брату рукой.

Соклей мысленно сам похлопал себя по спине за то, что сумел сказать нужную вещь именно в нужное время, а не двумя днями позже. В тот момент он гордился собой и желал, чтобы подобное случалось почаще.

«Афродита» прошла в паре плетров от водоворота. Если бы не острые глаза Аристида, никто бы его и не заметил. Примерно час спустя торговое судно скользнуло в маленькую серповидную гавань, на южном берегу которой располагался город Мессена.

Едва судно встало у пирса, Соклей сказал про водоворот одному из местных портовых рабочих, которые сноровисто пришвартовывали «Афродиту». Парень кивнул.

— Вам еще повезло, что вы остались в живых, — заявил он. — Много судов уже утащило на дно носом вперед. Их обломки всплыли потом вон там, на южном берегу.

Некоторые моряки явно забеспокоились.

— Это смахивает на историю, сочиненную, чтобы пугать туземцев, — заметил Соклей.

Портовый рабочий мрачно посмотрел на него, и Соклей пришел к выводу, что не ошибся.

Как и в любом порту Внутреннего моря, на пристани рядом с «Афродитой» мигом собралась небольшая толпа любопытных.

Менедем принялся расхваливать товары, которые акатос доставил в Мессену, а в придачу подбросил лакомые кусочки — сообщил новости с востока. В ответ мессенцы рассказали, что им известно о войне, бушующей дальше к югу на сицилийском побережье. К сожалению, они знали не больше, чем жители Регия.

— А что вы будете делать, если карфагенцы возьмут Сиракузы? — спросил Соклей.

Люди подавленно замолчали. Наконец костлявый седовласый человек сказал:

— Надеюсь, они удовольствуются сбором дани, а не загонят всех в гарнизон.

— Только не меня! — воскликнул какой-то юноша. — Если карфагенцы возьмут Сицилию, я мигом уберусь отсюда. К чему рисковать?! Не хватало еще попасть в руки этих шлюхиных сынов! Ты знаешь, что они вытворяют, когда грабят очередной город?

Он мелодраматически содрогнулся.

Без сомнения, карфагенцы творили в побежденных городах ужасные вещи. Точно так же поступали и эллины. Соклею вспомнилось, что сделал Александр с Тиром в те далекие времена, когда они с Менедемом были еще младенцами, — эта история передавалась из уст в уста уже целое поколение и не становилась менее впечатляющей из-за бесчисленных пересказов.

Соклей из вежливости и сам изобразил легкий испуг. Как и любой родосец, он надеялся, что ни один из оставшихся в живых генералов Александра не бросит жадный взгляд на его родной полис.

По обыкновению эллинов, стоявшие на пирсе жители Мессены уже разделились на группы и спорили друг с другом, едва обращая внимание на «Афродиту»: собственные проблемы казались им куда более занимательными.

Соклей подтолкнул Менедема.

— Давай-ка поднимайся обратно на борт! А я пойду на агору и посмотрю, не смогу ли зазвать там какого-нибудь покупателя.

— Хорошая мысль, — согласился его двоюродный брат.

К тому времени как Соклей спустился на пирс, местные уже вовсю выкрикивали друг другу оскорбления. Два парня уже держали руки на рукоятях ножей, хотя никто еще не вытащил оружия. Но поскольку туда-сюда летали крики: «Предатель!» и «Лжец!», далеко ли было до поножовщины?

Соклей осторожно пробрался по краю толпы и двинулся по пирсу к городу. Он не успел пробыть на суше и нескольких биений сердца, когда понял, что в этом городе не так-то легко будет найти агору.

Похоже, о Гипподамии и его передовых идеях градостроительства в Мессене и не слыхивали. Улицы, аллеи и переулки не тянулись тут прямыми линиями, пересекающимися под прямыми углами. Они выгибались и извивались самым невероятным образом, порой направляясь в противоположную сторону, — словом, строили тут кто во что горазд.

И если бы Соклей потерял из виду гавань, он бы моментально заблудился. Хорошо, что он догадался об этом, прежде чем такое произошло.

— Как мне добраться до агоры? — спросил он человека в грязном хитоне, который вел ослика, нагруженного глиняными горшками самого примитивного вида.

Тот не ответил, а просто в ожидании остановился посреди улицы — ненароком загородив Соклею дорогу. Родосец шевельнул языком, вынимая один из оболов, которые держал между щекой и нижними зубами.

— Спасибо, приятель, — сказал погонщик осла, когда Соклей протянул ему влажную, поблескивающую маленькую монету. — Слушай и запоминай…