По воле северных богов
Шрифт:
— Я не красотка с приданным! — отрезал Хью, оборачиваясь к Питеру и словно предлагая свое грубоватое горбоносое лицо в качестве доказательства. — Что ему может понадобиться от меня?
— Ты сильный и независимый. От тебя пахнет властью. Сломать, подчинить такого — утонченное удовольствие. Вот, например, с меня что возьмешь? Покряхтел, обтерся, штаны натянул и пошел, будто просто облегчился. Ты другой. Эти сволочи чувствуют это…
Дождь наконец-то кончился, и даже выглянуло блеклое осеннее солнышко, которое, как ни старалось, было не в силах высушить насквозь промокшую одежду галерников. Сырость,
День тянулся бесконечно долго. Хью несколько раз ловил на себе пристальные взгляды Али, но лишь налегал на весло, зная, что тот ждет, словно хищник в засаде. Ему нужен был лишь повод, формальное основание для нападения. Хью не боялся чернокожего надсмотрщика, но и не хотел осложнять отношения с человеком, чья жестокость и мстительность легко читались на его толстогубом плосконосом лице. Али ждал достаточно долго, чтобы понять это, и с легкостью опытного манипулятора нашел иной ход. Следующий день показал это.
Хью размеренно работал веслом, когда сзади раздался свист плети и мучительный вскрик. Потом еще и еще. Гилфорд невольно обернулся — Али избивал Джона Эллиота. Хьюго пожал тяжелыми плечами и решительно поднялся.
— Тебе ведь нужен я…
— Да, — усмехаясь и сразу оставляя в покое дрожащего раба, ответил Али. — И теперь я, наконец, тебя получу. Сядь на место, гребец, и берись за работу.
Он демонстративно пропустил концы плети через пальцы левой руки. Хью помедлил мгновение, а потом отвернулся и сел на скамью. Взгляд его при этом невольно уткнулся в шатер шейха. Сквозь узкую щель в полотнах, закрывавших вход, за ним внимательно следил один темный глаз, опушенный густыми черными ресницами. Хьюго, повинуясь неизбывной жизнерадостности своей натуры, не удержался и подмигнул любопытному мальчишке. Внезапно он увидел, что выражение, с которым юнец смотрел на него, изменилось. Быстро сменяющие друг друга чувства — ненависть, гнев, боль, испуг, сочувствие — все это как в калейдоскопе закружилось в черном омуте выразительных глаз, и в тот же миг плетеные хвосты впились в плечи Хью.
Толстая одежда смягчила удар, но Хью все равно едва сдержал крик. Холодная, убийственная ярость вспыхнула в его душе. Те, кто хорошо знал Хьюго Гилфорда, могли бы с точностью прогнозировать дальнейшее. Добряк Хью, жизнерадостный и улыбчивый, становился целеустремленным и хладнокровным мстителем в тех случаях, когда кому-то удавалось серьезно задеть его или тех, за кого он брал на себя ответственность.
— Ты умрешь, — уверенно, словно говорил о привычном ежедневном деле, произнес рыцарь.
— Когда-нибудь несомненно, но много позже тебя, крестоносец, — процедил надсмотрщик и вновь взмахнул плетью.
— Али! — прозвучал повелительный голос из шатра.
Лицо надсмотрщика скривилось, будто у него отобрали любимую игрушку. Он выругался, произнося злобные слова одними губами, и стремительно зашагал к шатру хозяина. Питер начал потихоньку молиться. Хьюго ждал, испытывая почти что нетерпение. Однако время шло, галера уже причалила к берегу, вновь разбили лагерь, а его все еще не трогали.
События начали разворачиваться много позже, на берегу, когда перед сидящим у костра англичанином вновь остановился чернокожий надсмотрщик. Похоже, он тоже не выдержал непонятного ожидания и теперь искал возможность выплеснуть клокотавшую в душе злобу. Сначала он угрожающе осмотрел вольнонаемных гребцов, словно предупреждая их не вмешиваться, грозя возможными карами, а потом перевел взгляд на крестоносца, один вид которого выводил его из себя сильнее, чем красная тряпка быка.
— Молись, грязный неверный. Теперь твои часы сочтены, — вызывающе произнес он.
— Мне приятно знать, что ты боишься меня, Али.
— Это почему же ты так решил?
— Мы могли бы решить все наши проблемы с глазу на глаз, но ты предпочел наябедничать хозяину. Что это, если не страх? — Хью насмешливо смотрел прямо в глаза надсмотрщику.
— Ах ты… — плеть взвилась… и глухо разрезала песок на том месте, где только что сидел рыцарь.
Хьюго, словно распрямившаяся пружина отпрыгнул в сторону. Насмешка на его горбоносом лице сменилась холодным высокомерием.
— Теперь пришел твой черед платить по счетам, надсмотрщик за рабами. Ты ошибся, выбирая себе новую жертву. Я тебе не по зубам.
— Ошибаешься, крестоносец.
Али отскочил. В руке сверкнуло узкое кривое лезвие ножа. Хьюго ответил на это волчьим оскалом. Все добродушие мгновенно слетело с его лица, и внезапно Али понял, что на него смотрит сама смерть. Сердце бешено забилось в его груди, и он судорожно сжал ребристую рукоять, надеясь теперь только на сталь.
Англичане, сидевшие у костра рядом, отреагировали на развитие событий самым неожиданным образом — внезапно Хью увидел перед собой как минимум дюжину рук, каждая из которых предлагала ему нож. Крестоносец одобрительно хохотнул, не выказав при этом и тени веселости, и, нагнувшись, продемонстрировал товарищам два длинных стилета с обоюдоострыми ромбическими лезвиями — настоящее боевое оружие, которое наверняка ковалось под руку своего обладателя. Это становилось понятно при одном только взгляде на них, однако… Сверкнув в свете костра, ножи снова скрылись в голенищах сапог Хьюго.
— Спасибо, земляки, но все это вряд ли понадобится мне, — прорычал Гилфорд и, перепрыгнув через костерок, разделявший противников, бросился на надсмотрщика.
Али сделал выпад, но его удлиненная кинжалом рука была отбита в сторону, а левый кулак крестоносца с хрустом врезался в и без того плоский нос негроида.
— Давно не получал такого удовольствия, — пробормотал Хью и вновь поманил к себе надсмотрщика. — Иди, твой создатель заждался тебя. Не удивлюсь, если им окажется сам дьявол.
— Не раньше, чем с ним встретишься ты, неверный!
С этими словами Али перехватил свой кинжал и метнул его, но рыцарь был начеку. Рывок в сторону, и лезвие с гудением ушло в темноту.
— Тебе одолжить? — на открытой ладони Хью тускло поблескивал его собственный нож.
Али ответил длинным ругательством и, пригнувшись, двигаясь мягко, словно дикий кот на охоте, двинулся вокруг англичанина. Это было похоже на какой-то мистический танец, но крестоносец, усмехаясь, лишь вновь убрал оружие.