По законам Дикого поля
Шрифт:
Спасаясь от преследования, лиса юркнула в нору. На вершине округлого большого холма небольшим бугорком в сажень высотой и диаметром десять саженей поднималась мара, могильный курган, отсыпанный древними людьми исчезнувшего народа. В маре звероловы нашли лисью нору с тремя выходами, один от другого на расстоянии не более сажени.
Нору для верности окружили сетью на колышках. Закрыли два отверстия камнями. А в третий выход напустили дыма от зажженной сухой травы.
Выскочившую лису поймали мешком.
Вожа уже сматывал сеть, когда его позвал
– Золотая. Верно, старинная.
Курган был отсыпан, может быть, лет пятьсот назад, а может быть, две-три тысячи лет назад. Кладоискатели находили в них костяные и медные топоры и зеркала. О медном оружии местные долы давно забыли… Зато вместо железа в некоторых марах встречались золотые предметы.
Зверолов поколебался, словно предчувствуя, что неизвестного достоинства монета с мары может принести беду, но положил ее в карман. Зверолов никогда не раскапывал курганов, но слышал, что некоторые переселенцы целыми семьями занимались таким промыслом. Находили золото и уезжали в город, заводили свои мастерские, свою торговлю. Знал зверолов и то, что в большинстве древних могил, кроме костей и истлевшего оружия ничего нет. Пушной промысел считался более доходным и достойным.
Скоро Вожа забыл о монете. Но прежде он подозвал Васька, сел с ним на маре и напутствовал его:
– Запомни еще один закон Дикого поля. Потерял – молчи, нашел – тоже молчи. Запомнил? Так целее будешь. Ворона попусту каркает, а нам языком болтать неколи.
В устном своде законов Дикого поля этот шел сразу за тем, что гласил: в долг не давай, в долг не бери.
Переселенцы Дикого поля помогли бескорыстно многим, всяким и разным. И вместе с тем часто держались обособленно. Да и сокровенное выставлять напоказ не любили и многие тайны унесли с собой.
8
Вдоль всего течения Большого Иргиза по обоим берегам зеленел лес. Нескончаемая, в сотни верст, лента зеленого летом чернолесья. Лес отходил от берега где-то на несколько сот саженей, а местами на несколько верст.
В узкой полосе прибрежного леса в Поле текли многие реки. Но иначе выглядело среднее и нижнее течение Иргиза. Река несла свои воды к Волге причудливыми зигзагами, постоянно петляя. Пройдет верст десять-двадцать и почти вернется к предыдущему повороту. Если в нижнем течении по прямой семьдесят верст взять, то по реке все четыреста. Там, где река петляет, пойменные леса сходятся и расширяется полоса леса до ширины двух десятков верст.
Иргизский лес густой, колючий, непролазный. Редко, где высятся сосны, больше чернолесье: вяз, осокорь, татарский клен, яблоня, торн…
Звероловы углубились в лес по витиеватой медвежьей тропе. Кони с вьюками иногда, застревали в чаще, и приходилось ветки отодвигать, иногда проход прорубали.
Зимовье находилось в глубине речной излучины, на большом полуострове с трех сторон окруженном рекой. Туда и шли звероловы.
В лесу водились куницы, порешни, горностаи, хори, косули, лоси, много медведей. В этих местах медведи обитали даже в крошечных колках среди степных просторов. Но не они сейчас привлекали звероловов. Вожа намеревался оставить часть снаряжения в зимовье и выйти в ближние степные долы зверовать степную лисицу, волка, озерных бобров и выхухоль да норку.
Вот уже воздух тянет речной сыринкой. Васек впервые увидел Иргиз. Река текла в глубоком русле, похожем на овраг. Берега крутые, местами обрывистые. Внизу у самой воды узкая полоска камыша, а по обоим берегам густой лес.
Ширина реки в среднем течении тридцать-пятьдесят саженей. Течение спокойное. Глубина сажень-полторы. И только на поворотах встречаются ямы глубиной до десяти саженей.
Вожа спустился к реке, зачерпнул ладонями воды. Умылся. Вода знакомо пахуча, но годна для питья.
– Худая! – воскликнул Васек, увидев скользящую по воде змею.
– Не, – Вожа остался спокоен. – Это вьюн [90] . Рыба такая. Вкусная.
– Где же зимовье? – спросил Васек.
Вожа был доволен тем, что Васек не заметил заросшей тропинки. И здешнее зимовье он поставил скрытно. Досужий взгляд скользнет по берегу и не заметит его. Даже тропинки к воде не увидит.
Вожа построил зимовье недалеко от берега, но так, что его нельзя увидеть с реки ни летом, ни зимой. Места пустынные, но летом на гребях могли пройти по реке разбойники, другие промышленники, а зимой нельзя исключать прихода по льду конных шаек кочевников. Да и мало ли какой бродяга мог нанести ущерб зимовью, пока отсутствует хозяин.
90
Вьюн – минога.
Люди, знающие, как тихо скрадывать зверя, и сами старались жить скрытно. Вот Вожа и поставил зимовую избу одним углом над родником. Не надо тропу топтать к реке. Не надо зимой во льду полынью рубить, чтобы воды достать для постирушки или готовки. Поднял половицу и черпай ковшом хоть ведро, хоть бадейку. Под зимовой избой родник не замерзнет, снегом не заметет. Опять же меньше дров, меньше дыма…
Пробираясь вдоль берега, звероловы увидели маленький ручеек, потом небольшой острог вокруг зимовья.
Само зимовье походило на другие, что оставил Вожа по вольным рекам. Изба, рубленая из бревен. Небольшие сени без окон. Крыша плоская, односкатная. На потолочные плахи насыпана земля и положен дерн для тепла. В Диком поле встречались зимовья, крытые тесом, но чаще земляные. И теплее, и не горит в случае стычки с неприятелем. Окошки закрыты рыбьей кожей или медвежьей требухой. Зато пол, в отличие от самарского зимовья, выстлан даже не плахами, а настоящими половицами; зверолов немало потрудился. Васек попрыгал на полу.