По законам войны
Шрифт:
— Ладно, ладно… — успокоил его Шавырин. — Так вот ведь я ничего не знаю об этих скалах!
— А я знаю, что ли?! — огрызнулся Тимка.
— Как… не знаешь?.. — Шавырин даже в лице переменился при этом.
— Я район знаю! На десять километров кругом! — выкрикнул Тимка. — Все там облазил. А что им надо, откуда я… Это вчера меня из-за того и не расстреляли, что я проболтался: район знаю… Мы там с папой раз двадцать по целым суткам жили!.. — Голос Тимки сорвался. — А в землянках никого нет, кто места
Шавырин утер ладонью пот со лба и висков.
— Ну, может, им как раз это и надо… А то прямо ты напугал меня… Ведь нам хана, если…
— И пусть хана! — яростно ответил Тимка. — Мне теперь все равно. — Он пересел на другую койку и уставился в небо за решеткой. Над городом плыли серые облака.
Недолгую тишину прервал звук открываемой двери.
ДОПРОС
Его провели по каменному коридору, потом, через лестничную площадку, — в другой коридор, где стены были выкрашены, потолок белый, а полукруглые окна — как в любом другом учреждении, если не замечать, что и здесь на них были крепкие железные решетки. У большой двустворчатой двери надзиратель остановился и пропустил Тимку первым.
В просторном кабинете стояли полупустые книжные шкафы вдоль стен, сейф в углу. От двери к черному письменному столу вела ковровая дорожка. А за столом в мягком кожаном кресле сидел офицер в черной форме, про которого говорил Шавырин. В ярко начищенных сапогах и с гладко прилизанными — не то серыми, не то седыми — волосами он казался молодым, хотя было ему наверняка за сорок. На столе тульей вниз лежала рядом с кожаными перчатками его фуражка.
Офицер поднялся и что-то сказал надзирателю. Тот вышел.
А Тимка сразу метнул взгляд на зарешеченные окна.
— О! Мальчик опять хочет бежать! — заспешил к нему офицер. — Но здесь тюрьма! — Он взял Тимку под руку. — Здесь решетки, как в камере!
Тимка выдернул у него руку, слегка отстранился.
— Тебе странно, откуда я знаю про камеру? — весело рассмеялся офицер. — Там есть окошечко в двери! И те, кому положено, наблюдают!
Тимка промолчал, переступив с ноги на ногу.
— Будем вести мирную беседу или будем ссориться? — Офицер улыбнулся.
Тимка подумал и буркнул, косясь на него исподлобья:
— А я не знаю, какую беседу…
— Это мы сейчас выясним между собой! — Офицер прошел за стол и указал ему на мягкое кресло. — Садись! Может, мы еще окажемся друзьями!
Тимка медленно, спокойно подошел к столу и, прежде чем сесть, предупредил:
— Друзьями мы не окажемся…
Офицер опять засмеялся. И все время потом он то делался очень серьезным, то громко, весело хохотал вдруг. Оба сели.
— Пусть не окажемся друзьями, но и враждовать нам с тобой не из-за чего!
Тимка долго смотрел на него,
— Давай будем говорить по порядку. — Офицер сделался серьезным. — Твой взрослый напарник рассказал, как вы с ним познакомились на шлюпке, как встретились опять в лесу, у этих… ну, бандитов. Решили вместе бежать от службы, от всего… Он что-нибудь наврал мне?
— Откуда я знаю? — ответил Тимка. — Если наврал, значит, и мне наврал. Я ведь предавать его не буду.
Офицер засмеялся:
— Ты молодец! Давай не будем говорить о нем, будем говорить о тебе. Твой папа был командиром «охотника» и погиб, да?
Тимка задержал дыхание и не мигая уставился на него так, что пришлось утереть ладонью защипавшие от слез глаза.
— Ну, не волнуйся, не волнуйся! — успокоил его офицер. — Если разбираться в подробностях войны, виноваты бывают не всегда те, кто кажется… Командир «БО-327» был храбрым офицером — это тебе говорю я, свидетель его действий. Я был на эсминце, который у вас называют крестоносцем, когда он вступил в бой с «охотником». Твой папа — настоящий моряк. И его похоронили бы, как принято у нас хоронить отважных воинов, — с почестями. То, что ты видел у Летучих скал, по рассказам твоего старшего товарища, сделали бандиты из леса, а не немцы…
Судорожно куснув губы, Тимка ответил сквозь слезы:
— А я давно догадался!
— Догадался?! Ну откуда ты мог догадаться… — засомневался офицер.
— А от папы! — яростно ответил Тимка. — Когда папа уходил последний раз!.. Он сказал!.. — задыхаясь, отрывистыми фразами поведал Тимка. — Сказал: пойдет к Летучим! Что там будут из леса! Если не вернусь, сказал… значит, подвели меня! Его подвели, понятно?!
Обойдя вокруг стола, офицер осторожно погладил Тимку по голове:
— Успокойся. Его погубили твои враги.
— А вы мне тоже не друзья! — выкрикнул Тимка, отодвигая от себя его руку.
Офицер отошел на свое место.
— Я и не говорю, что друзья. Ты очень нервный мальчик… Но мы умеем уважать храбрость в противнике. Мы были честными противниками с твоим папой и, если бы пришлось, встретились бы честно, как положено солдатам… Выпей! — Он протянул Тимке стакан воды. — Успокойся…
Тимка отхлебнул воды. Всхлипнул, задержав дыхание. Потом успокоился, глядя на офицера.
— Давай говорить по-деловому… — начал тот. — Другом ты меня признать не хочешь, враждовать нам не из-за чего. Попробуем извлечь из нашего знакомства какую-то выгоду для тебя и для меня… Твой старший товарищ сказал, что ты хочешь уехать на остров Пасхи…
— А я ему не разрешал говорить за меня! — вспылил Тимка.
— Но ведь он сказал правду, что здесь такого?
— Ничего такого! — ответил Тимка. — Я не хочу, чтобы все знали, куда я, что…