По замкнутому кругу

Михайлов Виктор В.

– Да, конечно. Какая-то беда стряслась с Аркадием Борисовичем, он срочно нуждался в помощи. Второго августа вечером Глеб забежал ко мне в библиотеку, сказал об этом и уехал…

– Кто такой Аркадий Борисович? Что связывает его с Якуничевым?

– Знаете, это целый роман. – Она улыбнулась. – У вас хватит терпения слушать?

– Хватит. Расскажите подробнее.

– В марте месяце, числа десятого, точнее я могу установить по письмам, Глеба направили в Свердловск на симпозиум. В Свердловске на вокзале он оставил чемодан на хранение и поехал по делам. Когда он собрался на вокзал за чемоданом, оказалось, что у него нет бумажника, где было немного

денег, документы и багажная бирка. Глеб поехал на вокзал, чтобы предупредить в камере хранения о пропаже, но ему ответили, что чемодан уже выдан предъявителю бирки. Он очень расстроился. В чемодане были деньги, конспект его выступления на симпозиуме, туалетные принадлежности, белье и мой сувенир. Я ему подарила на счастье слоника из серой яшмы. Мне слоник достался от деда, который привез его с Памира. Вот Глеб стоит там в камере хранения и не знает, что ему делать. Подходит к нему мужчина лет пятидесяти, в шляпе и брезентовом плаще, и говорит как-то задушевно: «Я, говорит, вижу, молодой человек, что у вас что-то случилось. Может быть, я могу быть вам полезен?» Глеб к нему как-то сразу расположился и все как на духу выложил. Он подумал и говорит: «Меня зовут Аркадий Борисович, я кооператор из Невьянска. В Свердловске по делам службы. Живу в гостинице, занимаю двухместный номер. Давайте поедем ко мне, переночуете, а утро вечера мудренее. Деньги у меня есть, вот вам на первых порах пятьдесят рублей. Потом вы их мне в Невьянск вышлете». И вы знаете, Глеб поехал к этому Аркадию Борисовичу, пять дней прожил с ним в номере, участвовал в симпозиуме, хотя с докладом не выступал, за его счет купил билет до Верхнеславянска. У Глебушки такой характер, он зло и добро помнит одинаково хорошо. Он этого Аркадия Борисовича за его бескорыстие, доброту…

– А как фамилия этого доброго человека? – спросил я.

– Знаете, он мне говорил, но я забыла…

– Деньги Глеб Матвеевич перевел в Невьянск?

– Деньги Глеб перевел, но месяца через полтора… перевод вернулся обратно за ненахождением адресата…

– Глеб Матвеевич не рассказывал вам, как выглядит этот добрый человек?

– Постойте… сейчас вспомню… У него борода, усы… Он носит очки, старенькие, в металлической оправе, обмотанные тряпочкой на переносье… И еще глаза… добрые-добрые… Вот фамилию я забыла…

– Фамилию мы легко установим.

– Да-а-а! Как же? – удивилась она.

– Думаю, что на почте сохранилась копия перевода в Невьянск.

– Да! Вспомнила! Глеб никогда не видал Аркадия Борисовича без перчаток. Даже в гостинице, ночью…

– Странно. Глеб Матвеевич не интересовался, почему?

– Аркадий Борисович сказал, что у него на нервной почве экзема рук. Это выглядит ужасно, и вот он… в перчатках.

– Повторите, пожалуйста, что вам сказал Глеб Матвеевич второго августа вечером, когда забежал в библиотеку.

– Он сказал: «Знаешь, приехал Аркадий Борисович! У него какая-то большая неприятность, просит помочь, поехать с ним. Воспользуюсь тремя днями отгула, поеду». Я ему говорю: «Ты так рассчитывал на эти три дня, ты хотел поработать над диссертацией…» – «Знаю, – перебил он меня, – я не могу отказать товарищу, когда он во мне нуждается!» И ушел…

– Глеб Матвеевич не рассказывал вам, о чем они говорили с Аркадием Борисовичем? Они же пять дней прожили вместе.

– Нет. Глеб сказал, что он человек большой культуры, и ему непонятно, почему Аркадий Борисович занимается заготовкой кедрового ореха… Что с ним можно говорить о чем угодно.

– Опишите подробнее слоника

из яшмы.

– Ой! Неужели вы его найдете? Вы знаете, как Глеб сожалел о пропаже слоника! «Вот, говорил, пропало мое счастье!» Хотите, я вам его нарисую? Я хорошо рисую. – Она взяла лист бумаги и села за маленькое дамское бюро. Рисуя, она поясняла: – Размером пять на восемь сантиметров… Яшма серая, но слева, на бедре задней ноги, – зеленоватая… Бивни выточены из кости, они пожелтели от времени… Глаза непропорционально большие, зрачки гранатовые… Вот, смотрите. – Она положила передо мной рисунок, выполненный хотя и не профессионально, но с хорошим чувством формы.

Здесь же, на листке, я записал приметы.

– Еще одна просьба: фотография Глеба Якуничева у вас есть?

– Есть… – Она очень неохотно достала из ящика бюро снимок и, не выпуская из рук, показала.

– Вы не хотите, чтобы я прочел надпись на обороте? – спросил я.

– Да, не хочу. Это написано мне… Только мне! Понимаете… – Она замолчала, видимо подбирая слова, которые наиболее полно выразили бы ее мысль.

– Мне нужна эта фотография на три дня. Даю вам честное слово офицера, что я не стану читать надпись.

– Зачем она вам?

– Надо сделать копию, после чего я верну вам ее в запечатанном конверте.

– Вы даете слово офицера… – сказала она в раздумье.

– Да, слово офицера, – повторил я.

– Хорошо, берите ее…

Положив в бумажник фотографию Якуничева, я спросил:

– Разрешите, Глаша, обращаться к вам по мере надобности?

– Если это будет необходимо…

Она проводила меня до двери, в нерешительности остановилась и сказала:

– Глеб с дороги прислал письмо, просил никому не показывать… Вдруг оно вам поможет…

Девушка открыла бюро и достала конверт, на котором, кроме адреса, я прочел торопливо написанную строчку: «Нашедшего прошу опустить в ящик!»

Волнуясь, я вынул письмо.

«Глаша! Не удивляйся. Пользуясь случаем, пишу в туалете вагона. “Добрый человек ” оказался проходимцем. Я его выведу на чистую воду. Вернусь, расскажу – не поверишь. Письмо никому не показывай. Целую. Глеб».

– Как же такое письмо вы от меня скрыли? – не удержался я.

– Глеб просил никому не показывать…

– «Не показывать»! Да разве можно скрывать такое письмо!..

На улице, за углом, в «газике» дожидался капитан Гаев.

– На коне? – спросил Гаев, как только водитель включил скорость.

– Вернее, на слоне! – мрачно сказал я. – На слоне из яшмы!

– Что-то непонятно, Федор Степанович…

– Вот управишься, приедешь в Свердловск, будешь посвящен во все детали. Стрыгин здесь один? – спросил я, как только мы поднялись в кабинет.

– У него два человека. Толковые, с техническим образованием.

– Где он сейчас?

– На станции Зеленая Падь. Стрыгин считает, что среди работников станции и жителей поселка могут быть люди, видевшие Якуничева и с ним неизвестного.

– Мысль правильная, но нельзя ограничиваться Зеленой Падью. Уточнив день отъезда Якуничева, следует охватить поиском и станцию Верхнеславянск, рабочий поселок, железнодорожную бригаду и пассажиров поезда. Включайся в эту работу и ты, Николай Алексеевич. Шире используйте милицию. Кроме того, на почте найди копию денежного перевода в Невьянск, отправленного Якуничевым во второй половине марта, и документ о возвращении перевода за ненахождением адресата. Адрес, имя, отчество и фамилию получателя сообщи мне сегодня же по телефону.