Победа по очкам

Пронин Виктор Алексеевич

– Обычная дорожная катастрофа.

– Да, так можно сказать. Во всяком случае, именно к такому выводу пришли гаишники. К тому времени у Лубовского в местных милицейских кругах завязались очень теплые отношения. Начальство строило дачи, коттеджи, подъездные дороги… Требовалось много бетонных материалов… Лубовский был щедр и отзывчив на все эти житейские трудности.

– Ему многие шли навстречу? – спросил Пафнутьев.

– Шли? – усмехнулся Коля. – Бежали. И были счастливы удружить, ублажить, умаслить.

– Кроме

записок, есть еще что-то?

– Есть, – кивнул Коля. – Есть несколько интересных снимков. Лубовский на месте аварии, в которой погиб Куприянов, директор комбината. Семнадцатый километр, крутой поворот, подъем, перевернутая, развороченная взрывом машина… И тут же Лубовский. Он всегда хотел лично во всем убедиться.

– Убедился?

– Да. И Вася изловчился несколько раз щелкнуть фотоаппаратом, «мыльница» у него в кармане оказалась. Совершенно случайно.

– Вы уже тогда чувствовали в Лубовском опасность?

– Было. Учуяли. И Вася сделал несколько снимков, но, в общем-то, одного содержания – Лубовский на фоне развороченной куприяновской машины.

– Какой же в этом смысл?

– Смысл в том, что к тому времени Лубовский и Куприянов были уже врагами, они все уже к тому времени друг другу высказали. А Лубовский, полный придурок, везде заявлял, что он во время аварии был далеко. Алиби, вишь ли, у него. На фиг ему алиби? Но доказал. Всем доказал, что был в это время в той же Ревде. И там нашлись люди, которые клятвенно всех заверили – да, Лубовский в этот день был в Ревде.

– А как доказать, что снимок сделан именно в этот день?

– Паша, ты меня удивляешь… Развороченная куприяновская машина. Ведь ее убрали в день аварии. На снимке даже номер виден.

– Зачем же туда потащился Лубовский?

– Придурок потому что! Ведь он тогда еще не был нынешним Лубовским, он был обыкновенным бандюгой. Приехал ровно на одну минуту, убедился, сел в машину и был таков. Уехал в Ревду, алиби делать. Сделал. А пальчики, как я уже говорил, оставил. В этом самом распадке. Единственный человек, который его там видел, – Вася.

– И ты мне дашь этот снимок? – спросил Пафнутьев.

– Дам. У меня их… много.

– Лубовский знает об этих снимках?

– Не знает. Иначе бы мы с тобой здесь не разговаривали. Он бы до меня дотянулся. И до Васи тоже. Мне иногда кажется, что я жив до тех пор, пока у меня есть эти снимки. Хотя прекрасно понимаю – заблуждение это, наивное, глупое заблуждение. Его ничто не остановит. Я дам тебе снимок и две записки из семи, которые у меня есть. Но это хорошие записи с датами, подписями, обращениями и так далее. Тебе это поможет? Хоть немного?

– Может быть, и негатив есть?

– Зачем?

– У меня есть человек, который с негатива сделает просто потрясающие снимки. Я не уверен, что ваши снимки достаточно хороши.

– Этот твой человек надежный?

– Вполне.

– Хорошо, – с легкостью

согласился Коля. – Один кадр дам, негативы сохранились. Поэтому мы с Васей иногда думаем, что записками и снимками хорошо так держим Лубовского за яйца. Понимая в то же время, что это все равно что держать за яйца тигра.

– И еще, – начал было Пафнутьев, но Коля его перебил, выставив вперед ладонь:

– Подожди. У меня ведь уже был человек из твоей конторы. Как он меня нашел, не знаю, но нашел. Молодец. Я дал ему снимок и одну записку. Но этот человек пропал, не появляется, не звонит… Хотя обещал…

– Он не может позвонить, – сказал Пафнутьев. – Ему отрезали голову.

– Даже так, – озадаченно проговорил Коля. – Надо же… Никак не угомонится мужик…

– Кто?

– Лубовский. Значит, если случилось так, – задумчиво проговорил Коля, – выходит, и записка, и снимок у Лубовского… Выходит, надо линять.

– Может, у Лубовского, а может, и нет, – заметил Пафнутьев. – Что же, этот следователь при себе носил эти доказательства? Конечно, нет.

– Может быть, может быть, может быть, – зачастил Коля, уже думая о чем-то своем. – Ты как поедешь в Москву? Поездом?

– Поездом. Или самолетом.

– Не надо ни поездом, ни самолетом. Не доедешь, не долетишь.

– Почему?

– Что-нибудь случится. Обязательно что-нибудь случится.

В кармане у Коли затрещал мобильный телефон. Он не торопясь вынул из нагрудного кармана рубашки маленькую коробочку, приложил к уху и сказал:

– Ну?

Потом отключил связь и опять сунул телефон в карман рубашки.

– Понимаешь, – пояснил он Пафнутьеву, – часто не слышу звонка, а когда он начинает колотиться у меня на груди, тут уж не ошибешься, моя коробочка колотится. Звонят вот ребята, сообщают…

– Что-то важное?

– Ждут тебя. Недалеко, на повороте.

– А откуда известно, что ждут именно меня?

– Сейчас ты один посторонний на этой улице. Здесь вообще посторонних не бывает. Я же сразу сказал, ты приехал не один. Не надо, Паша, сомневаться в моих словах, пустых слов я не произношу. На машине поедешь. С моим человеком.

– Надежным? – усмехнулся Пафнутьев.

– Очень глупый вопрос. Расплатиться с ним сможешь?

– Смогу.

– Расплатись. Он скажет, сколько задолжаешь. Сколько назовет, столько и заплати. Не жлобись, но и чаевых не надо. Он не завысит цену. К тому же у него и свои дела в Москве… Васю ему повидать надо.

– Но в город-то я еще заеду?

– Зачем? – удивился Коля.

– Командировку отметить…

– Перебьешься. Суточные хочешь получить? Ты такие суточные получишь… Не продохнешь. Мы сейчас с тобой допиваем водку, беседуем о жизни, за это время маленько стемнеет, подъедет Саша… Саша тебя и отвезет. Другой дорогой. Через город не поедете. А те на повороте пусть еще помаются немного.