Победа по очкам
Шрифт:
– Пошли, – сказал Слава, – время не ждет, – и первым направился к деревянным скамейкам в тени.
– Пошли, – согласился Пафнутьев и едва только приподнялся, бросил за спину, в бензиновое нутро багажника сигарету. И в ту же секунду, в тот же момент рванулся к обрыву и тут же упал плашмя наземь. Когда взрывная волна и пламя пронеслись над ним, Пафнутьев вскочил и, не раздумывая, не оглядываясь, бросился с откоса вниз, даже не
Разбитый, окровавленный, местами поломанный, обгорелый и ободранный, он свалился на трассу, прямо на проезжую часть.
Рефрижератор остановился перед ним в полутора метрах. Пафнутьеву повезло – водитель начал тормозить заранее, издали заметив катящегося по откосу человека. Выскочив из кабины, он подбежал к нему, перевернул на спину, заглянул в лицо.
– Полиция, – чуть слышно проговорил Пафнутьев. – Полиция, – повторил он и потерял сознание. Поколебавшись, водитель осторожно поволок его к кабине.
***
Через неделю Пафнутьев лежал на своем диване с приподнятой спинкой. Был он слегка в гипсе, слегка перебинтован, кое-где сквозь бинты проступали не снятые еще швы, но дух его был бодр. Да иного быть не могло, поскольку проведать его пришли давние друзья – Халандовский, все тот же Шаланда, проскользнул в прихожую и несмело присел Худолей, заглянул на огонек и Фырнин. Пафнутьевская жена Вика отсутствовала, поскольку находилась в местах далеких и безопасных, а о возвращении Пафнутьева попросту не знала. Поэтому всеми кухонными делами заправлял Халандовский – остальные были у него на подхвате.
Большой круглый стол посредине комнаты быстро и с привычной необратимостью обретал привычные черты – холодная водка, мясо из духовки, зелень с базара. Стол сдвинули поближе к пафнутьевской кровати, так чтобы уцелевшей рукой он мог дотянуться до всего, что было на этом праздничном столе, – отмечали его счастливое возвращение из поездки по солнечной Испании. Пафнутьев беспричинно улыбался, глядя на радостную суету друзей, а иногда, отвлекаясь от стола, взгляд его устремлялся в далекую прекрасную страну, где довелось ему испытать самые рисковые приключения в своей жизни.
И уже когда все сели за стол и водка была разлита
– Может, не брать трубку? – спросил Халандовский, что-то сообразив.
– Почему? – удивился Пафнутьев под всеми своими гипсами и бинтами. – Я, кажется, догадываюсь, кто это может быть.
– Я тоже догадываюсь, – сказал Халандовский, – потому и спрашиваю.
– Нет, нет, я отвечу. – Поставив холодную рюмку на стол, Пафнутьев протянул к трубке почти здоровую руку. – Пафнутьев на проводе, – сказал он почти прежним своим совершенно дурацким голосом.
– Здравствуй, Паша, – раздался знакомый голос. – Ты меня узнаешь?
– Здравствуй, Юра… Как же мне тебя не узнать, если с тобой у меня связаны самые яркие страницы жизни.
– Ты имеешь в виду Машу?
– И Машу тоже.
– Она передает тебе привет, интересуется твоим здоровьем. Как ты себя чувствуешь?
– Уже лучше, Юра… Маше привет и наилучшие пожелания. Передай ей, что я помню все ее слова и чрезвычайно ей благодарен. Швы с меня снимают, гипс тоже обещают на неделе снять… Так что постепенно я приобретаю прежний вид… И если Маша окажется в России, то, вполне возможно, сможет меня узнать.
– Чем собираешься заняться, Паша?
– Сегодня хочу напиться… Я всегда напиваюсь, когда удается выжить в безнадежной обстановке.
– А чем займешься, когда протрезвеешь?
– За отчет сяду, Юра… После моей недавней командировки в страну Испанию у меня возникло много разных соображений… Знаешь, Юра, мне тебя здесь очень не хватает. И сухого белого вина. И, конечно, Маши.
– Я собираюсь скоро быть в Москве, может быть, смогу тебе помочь.
– Как доброму другу, Юра, не советую. Я в последнее время обидчивым стал, иногда впадаю в гнев… А в гневе я страшен. Даже опасен.
– Наверно, ты, Паша, прав. Я не сразу это понял.
– Не переживай, Юра… И на старуху бывает проруха.
Пафнутьев с самого начала включил громкую связь, поэтому весь разговор его гости слышали до последнего слова. И когда раздались гудки отбоя, все снова потянулись к рюмкам. Иней на них за это время слегка поблек и даже пошел потеками, так напоминающими скупые мужские слезы.
Но сегодня это были слезы радости.