Победителей не судят
Шрифт:
— Мы прищучили японцев, Евгений Иванович, — Фок посмотрел на радостного Алексеева. — Теперь войне конец. В Пхеньяне только тыловые части противника, главные силы маршала Ойямы на реке Ялу. Даже если Линевич не прорвется, то все равно агонии не избежать, просто она будет отсрочена по времени. Жрать то им нечего, корейцы и без того ограблены и мрут от голода, снаряды и патроны за неделю, пусть две, закончатся — с мечами на нас в атаку ходить будут?! Если только подвоз морем не обеспечат…
— Каким морем?!
Совершенно неожиданно взъярился Алексеев, даже глаза у генерал-адмирала загорелись нехорошим огоньком.
—
— Какому Ито?! А где Того — харакири что ли себе сделал?!
Фок несказанно удивился — подобного варианта он не ожидал, японский адмирал казался «бессмертным».
— Мои офицеры тут наскоро пленных опросили — погиб Хейхатиро Того в том бою, последним снарядом на куски разорвало, когда приказ на отход уже дал. Со всем штабом фугасом накрыло — руку с эполетом только нашли, все остальное в ошметки превратилось. Камимура Хиконодзе затонул вместе с «Идзумо», отказался покидать гибнущий крейсер.
— Ну да, что им оставалось делать — флот ведь почти целиком погиб, — Фок подытожил события. — Четырнадцать было, четыре осталось, девять потоплено, один сегодня трофеем стал. А так красиво — героическая смерть как последняя расписка в собственном бессилии. И виноватым тебя уже не сделают, и под суд павших не отдадут — а как дальше жить с таким немыслимым для любого самурая позором?!
— Хорошая традиция, только напрасная потеря опытных и отважных моряков. Хорошо, что я приказал в таких случаях командиров силой стаскивать с мостика, как с Бэром поступили — вот ему новый «Ослябя», почти готовый, только осваивай. Послезавтра экипаж из Порт-Артура на «Урале» доставят, будет им радости!
— Только команда «Рюрика» горюет…
— Будет им новый корабль, подождать три месяца надо.
Алексеев сделал шаг и встал рядом, хотя их никто и так слышать не мог — ветер относил слова в море.
— Пока ты спал после чая, ну и горазд ты его испивать, две радиограммы шифрованные пришли из Порт-Артура. Из Петербурга, от самодержца, — в последнем слове у Евгения Ивановича прорвался явственный сарказм, который он и не думал скрывать.
— С кайзером достигнуты договоренности, французы примкнули к демаршу. Вроде Англия согласилась «Шандуньский инцидент» «замять» без огласки, во всем обвинили погибшего адмирала. Какие-то преференции Лондон себе выторговал, раз меня заверили что «продажи» броненосцев Перу не будет. Их Германии продадут, а та передаст их нам, и тоже за определенные преференции, судя по всему.
— Войну объявлять не будут?
— Сразу с тремя державами даже самые упертые лорды, как ты любишь говорить, сражаться не станут. Будут искать союзников, тем более, лицо они сохранили. Не забывай, британцы первыми напали на нас и потопили «Ослябю». Эта «перекупка» своего рода компенсация нам за потерю — своеобразное извинение. Они могут себе это позволить — «у короля много»!
— А что с японцами?
— У них с Англией «морской союз», а Черногория и Маньчжурия флота не имеют как такового. Так что англичане в своей манере сделали упор на первое слово, и откажут
— Сам понимаю, что раненого зверя добивать нужно. Без армии самураи совсем тихими станут, вменяемыми и склонными к диалогу! И никто им теперь не поможет!
Фок посмотрел на стоящие в углу гавани иностранные стационеры — французский и итальянские крейсера давно покинули Чемульпо, остался только британский «камушек», да американская канонерская лодка. Команды пока еще союзных Японии кораблей стояли на верхней палубе и пристально рассматривали высаживающиеся на берег русские войска, как год тому назад также взирали на прибывающих японских солдат…
Глава 39
— Наворотили дел, «отморозки»!
Сеул, похожий на маньчжурские города, произвел на Фока удручающее впечатление — на улицах валялись трупы, порой растерзанные в куски. И ничего тут не поделаешь — таковы местные традиции и нравы, помноженные на жуткую ненависть к японцам, что фактически оккупировали страну. Копилась бессильная злость, копилась и прорвалась столь чудовищным образом, залив все вокруг кровью.
Впрочем, японских солдат было убито относительно немного, гораздо больше растерзано местных коллаборационистов, что пригрелись под «крылышком» японских оккупантов. Вот они и попали первыми под «раздачу» — истребляли всех поголовно, вместе с семьями, восставшие никого не жалели, сводили счеты безжалостно и беспощадно.
Два соседних народа враждовали между собой беспрерывно долгие века. Бедная ресурсами страна Восходящего Солнца постоянно зарилась на богатства соседки, до которой рукой подать — только пролив переплыть. Как Англия и Франция в «столетнюю войну», только здесь процесс растянулся на долгие века, посеяв семена взаимной вражды.
Раз за разом самураи отправлялись на континент для увлекательного процесса всех времен и народов — пограбить, покуражится и поубивать. И каждый раз, хорошо получив по зубам, отправлялись восвояси. Успехи, конечно, были, как без них, но порой никто из захватчиков не добирался до родных берегов обратно, и про них слагали красивые хокку. Стихи на память о «героях», настоящих восточных викингах, не вернувшихся с очередного набега за славой и добычей.
Ситуация резко изменилась сорок лет тому назад, когда европейцы принялись хозяйничать в Корее и Японии одновременно, требуя «открытия дверей», а до того надломив волю к сопротивлению у Китая «опиумными войнами» и победив тайпинов. Вот тут самураи и призадумались — а будучи народом воинственным до жути, решили провести реформы на европейский манер, и им это удалось — прошли за треть века путь, который у многих народов занимал пару столетий. Вооружившись до зубов и заведя самый настоящий военный флот, японцы стали поглядывать на континент — феодальные Китай и Корея являлись лакомыми кусками для хищного соседа с острыми клыками, не способные постоять за себя. Упускать время нельзя — европейцы подбирались к корейским землям, на которые самураи сами глаз положили, как на свою будущую колонию.