Победителей не судят
Шрифт:
— Ты в порядке? — спросил Касьянин.
— Послушай, — сказала она каким-то непривычно низким, надломленным голосом, какой бывает, наверное, у людей, только что перенесших страшные потрясения. — Ты что же, опустил его вниз на тросике, как собаку?
— Да, — кивнул Касьянин. — Как собаку.
— И после этого ты сможешь спрашивать что-то у меня, общаться со мной, общаться с сыном?
— Смогу. Если останусь в живых, если ты останешься в живых, то смогу...
Что касается Степана, то за него я спокоен, он в безопасности. Его мне удалось спасти. Если хочешь... могу и тебя спустить. Как собаку.
— Как суку, — поправила Марина.
— Тебе виднее, дорогая. Тебе виднее.
Касьянин разговаривал с Мариной, а сам настороженно прислушивался к малейшим звукам, доносившимся со двора сквозь открытую балконную дверь.
Потом он пробрался в прихожую и осторожно посмотрел через дыру на площадку. В мертвящей тишине, которая установилась в подъезде после выстрела, он хорошо услышал голос с нижней площадки. Касьянин всю жизнь работал журналистом, провел годы, разговаривая по телефону, и потому прекрасно разбирался в интонациях человеческой речи. И сейчас вот по едва слышному голосу понял, что человек говорит в трубку. Телефона общего пользования в подъезде не было, значит, говорили по сотовому.
— Понял, — проговорил голос, который пятнадцать минут назад предлагал ему встречать гостей, накрывать стол и называл его смертником. — Спасибо, что предупредил, мы уходим. С меня причитается.
И лишь когда Касьянин уже с балкона увидел, как из подъезда выскочили несколько человек и один за Другим расселись в алой машине, когда она, сорвавшись с места, скрылась за углом, он понял, откуда звонили бандитам. Да, из милиции предупреждали о выезде группы захвата. Для Касьянина это стало очевидным, когда через две-три минуты к подъезду подъехал милицейский «газик».
Жидковато хлопнули дребезжащие дверцы, и несколько парней с автоматами и в вязаных шапочках с прорезями бросились в подъезд.
— Приехали.
— Кто приехал? — спросила Марина отрешенно, все еще пребывая в горестно-расслабленном состоянии.
— Степан милицию привез.
— Да? Надо же...
— Сейчас они зайдут в квартиру. Может быть, ты пойдешь приляжешь? Видик у тебя еще тот...
— Да. Ты прав. Видик у меня еще тот. Пойду прилягу.
В этот момент раздался звонок в дверь.
Касьянин с грустной улыбкой наблюдал за действиями приехавшей милиции.
Ребята с автоматами и сдвинутыми на затылок масками стояли на площадке и трепались о чем-то совершенно постороннем — в квартиру доносились слова о Кипре, телках, кожаных куртках, слышался молодой и здоровый гогот людей, не удрученных большими проблемами. А в это время молоденький лейтенант с экспертом ходили по квартире, совали пальцы в дыру, где совсем недавно был глазок, потом им пришла в голову мысль найти пулю, и они нашли ее — пуля ударилась в стену и, сделав в штукатурке небольшую раковину, упала на пол. Лейтенант осторожно поднял ее, сдул пыль, осмотрел под лампой, сдвинув молоденькие свои бровки и пробормотав себе под нос нечто такое, что не позволено слышать остальным, и осторожно опустил в целлофановый пакетик, который ему протянул эксперт.
— Важная улика? — спросил Касьянин уважительно.
— Достаточно важная, — серьезно ответил лейтенант, бросив в сторону Касьянина опасливый взгляд — дескать, не знаю, можно ли с тобой говорить откровенно.
— Наверное, это большая удача — найти такую улику?
— Как относиться к делу, — лейтенант опять неодобрительно посмотрел на Касьянина, который явно проявлял слишком большое любопытство. — Вы подозреваете кого-нибудь? — строго спросил лейтенант.
— Подозреваю.
— Кого именно?
— Зачем это вам? — устало спросил Касьянин.
— Вы хотите сказать...
— Да. Именно это я и хочу сказать. Еще когда вы в своем отделении собирались сюда, ваши ребята позвонили этим бандюгам, — Касьянин кивнул в сторону развороченной двери. — И предупредили. Так, дескать, и так, сматывайтесь побыстрее, поскольку выезжает группа захвата. И они смотались. За несколько минут до вашего прибытия.
Лейтенант долго, с подозрением смотрел на Кась-янина, потом перевел взгляд на Марину, на сидевшего здесь же, рядом с матерью, Степана, подумал, с трудом осознавая сказанное.
— Откуда вам все это известно?
— Сам слышал. В двери дыра, как вы успели заметить, поэтому все хорошо было слышно. Да они и не старались говорить потише, поскольку источник их совершенно надежен и для вас неуязвим.
— Вы так думаете? — Я думаю, не вы ли и позвонили этим ребятам? — усмехнулся Касьянин. — Осторожней со словами, гражданин потерпевший, — строго сказал лейтенант.
— Простите, — Касьянин развел руками. — Шутка.
— Есть вещи, которыми не шутят.
— Да, наверное, есть, В природе.
— Вы сказали, что подозреваете кого-то... Кого?
— Соседей.
— Что же вы им такого сделали, что они решили вот так поступить с вами?
— А почему вы не спросите, откуда у них оружие?
— Всему свое время.
Лейтенант раздражал Касьянина. В его голосе все время звучала какая-то назидательность, превосходство, служебная недоступность. При этом Касьянин прекрасно видел и неопытность этого дознателя, и его недалекость. Все услышанное до него доходило не сразу, судорожными скачками. Пытаясь выглядеть проницательным и значительным, он даже сам не понимал, как все это глупо и бестолково.
— Вы сказали, что подозреваете своих соседей... Кто они? Вам известны фамилии, адреса, род занятий?
— Да, — кивнул Касьянин, усмехнувшись. — Известны.
— Вам кажется это смешным? — повысил голос лейтенант. Голос-то он повысил, но от этого вдруг заговорил тонко и немного истерично.
— Да, — опять кивнул Касьянин.
— Что же в этом смешного? — лейтенант оглянулся по сторонам, призывая в свидетели всех, кто слышал их разговор.
— Вы хотели знать фамилию моего соседа, который стрелял в дверной глазок?