Победителей не судят
Шрифт:
Вещей оказалось немного, и все сумки легко поместились в багажник анфилоговского «жигуленка». Касьянин сел рядом со следователем, Марина со Степаном расположились сзади. Всю дорогу ехали молча, и, лишь когда выехали на Садовое кольцо, Анфилогов, повернув у Министерства иностранных дел направо, к Курскому вокзалу, быстро взглянул на сидевшего рядом Касьянина.
— Адрес не спрашиваю, телефон тоже... Так вам будет спокойнее. А то, что бы ни случилось, у вас сразу мыслишка возникнет — а не Анфилогов ли это ручонки свои к нам протягивает, не сговорился ли он с будущим мэром... А? — Следователь рассмеялся.
— Как скажете, — негромко произнес Касьянин.
— Но мне позванивайте... Глядишь, смогу доложить что-нибудь обнадеживающее... Договорились?
— Я остаюсь, — сказал Касьянин. — Еще на день, на два... Может быть, на три, но не больше... Едут только они, — он кивнул на заднее сиденье.
— Уж если кому ехать, то вам! — удивился Анфилогов.
— Да, конечно... Но есть некоторые обстоятельства... Газета, работа...
Деньги опять же надо получить, материалы кому-то передать, телефоны моих осведомителей... Криминальный отдел в газете не должен исчезнуть... Но если все хорошо сложится, я уеду сегодня же, вечерним поездом.
— Понял, — кивнул Анфилогов. — А если не сложится... Вам, очевидно, не стоит возвращаться в свою квартиру... — Да, я знаю. — Есть где переночевать? А то давайте ко мне... А?
— Спасибо... У меня с этим все в порядке, — отказался от предложения Касьянин. Он и себе не смог бы, наверное, объяснить — почему не принял приглашения следователя, почему отказался, но слово было сказано и идти на попятную было неудобно.
— Смотрите... Если надумаете, если обстоятельства переменятся...
Предложение остается в силе. Я сейчас живу один, мой курятник уехал на юг...
Буду рад. — Спасибо, — повторил Касьянин, но на этот раз в этом слове уже не было отказа, и Анфилогов это почувствовал.
У Курского вокзала машина свернула с Садового кольца направо, и, проехав сотню метров, Анфилогов высмотрел щелочку между машинами и втиснулся в свободное пространство.
— Хотите, я схожу за билетами? — предложил он. — У меня есть удостоверение, которое иногда помогает, а?
— У меня тоже неплохое удостоверение, — усмехнулся Касьянин и показал следователю запрессованную в целлофан картонку с трехцветным российским флагом и крупными буквами «Пресс-центр МВД».
— О! — восхитился Анфилогов. — Такого и у меня нет. Наверное, и к министру можете пройти?
— Могу.
— А я не могу. И не жалею. Поскольку нет в этом никакой надобности. Самое большое, что может сделать министр, — не мешать. Но и этого у них не всегда дождешься.
— Вернусь через десять минут, — сказал Касьянин и, бросив за собой дверцу, быстро зашагал к зданию вокзала.
Касьянин хорошо помнил совсем недавние времена, это было всего несколько лет назад, до наступления счастливых демократических перемен, которые ныне проклинают все, когда Курский вокзал был переполнен в любое время года. И в снежные зимы, и в знойные месяцы ехали, неслись, стремились старики и старушки к своим внукам и правнукам, с рюкзаками и гитарами отправлялись на край света студенческие отряды, ехали упитанные командированные с раздутыми портфелями, тощие интеллигенты за южными впечатлениями, ехали к морям, которых было так много, ехали в горы, которых тоже было не счесть, ехали в скалы и пустыни, ехали к целебным источникам, к винным погребам, ехали просто к родне, которой было много, так много...
И вдруг все оборвалось.
Ушли куда-то за горизонты моря, горы, пустыни да и родня вдруг стала недоступной, иссякли погреба перевелась рыба в речных заводях. Отшатнулись страны и народы. А красномордый президент с зычным голосом и злобным оскалом, кокетливо играя спинным хребтом, все обещает подумать, не остаться ли ему еще на один срок, не добить ли то, что осталось...
Касьянин прошел по пустому гулкому залу. В разных концах его стояли кавказские личности и не то продавали, не то выдуривали у людей то, что у них еще осталось. Голодной стайкой прошли венгерские цыганки, предлагали куртки, лифчики, женские прокладки. Сонно и угрожающе поглядывая вокруг, прошли навстречу угрюмые качки с литыми шеями и вислыми животами.
А зал, громадный гранитный зал был пуст и гулок.
Билет Касьянин взял без всяких трудностей, поскольку у касс, к которым совсем недавно невозможно было пробиться, он был единственным покупателем.
— Два купейных, — сказал он, наклонившись к дырке в стекле стойки.
— Пожалуйста.
— На сегодняшний поезд.
— Давайте деньги.
— Если можно, на нижние полки, — совсем обнаглел Касьянин.
— Я же вам говорю — давайте деньги.
— Только, пожалуйста, в середине вагона, а то, знаете, по ночам двери хлопают...
— Да вы вообще будете ехать вдвоем на весь вагон! — не выдержала кассирша.
— Занимайте хоть каждый по целому купе.
Господи! — ужаснулся Касьянин. На какие только ухищрения не приходилось идти, чтобы достать хотя бы плацкартный на верхней полке! Звонки из редакции, бронирование, подарки кассиршам, специальные кассы для блатных, кассы в зданиях самих редакций, которые обслуживали только журналистов, только командированных, только своих и никого больше.
Сунув билеты в карман пиджака, Касьянин окинул взглядом громадный зал вокзала. Да, этого новые властители добились — билет можно купить без всяких помех в любое время, на любой поезд. Но куда исчезли желающие отправиться в путь, куда они все подевались, почему пропало у них желание вообще ехать куда-либо? Не до того стало, не до путешествий, не до поездов, не до радостных встреч в винных погребах с друзьями и подругами в кабачках Ялты и Одессы, в шашлычных Пицунды и Лагодехи, в горах Дербента и Пасанаури.
Другая жизнь пришла, другая страна получилась.
— Все в порядке? — спросил Анфилогов, распахивая дверцу.
— Оказывается, я вообще мог закупить целый вагон.
— С билетами стало проще, — откликнулся Ан-филогов, не придавая своим словам никакого значения. — Я провожу вас.
— Стоит ли?
— Провожу. Я должен быть уверен, что отъезд состоялся без приключений.
Снова взяв самую большую сумку, Анфилогов захлопнул багажник и решительно направился к вокзалу. Касьянин и Марина со Степаном потянулись следом. Вокзал был пыльным и разогретым на солнце, крикливые тетки предлагали горячие чебуреки, избитые друг дружкой бомжи слонялись вроде бы бесцельно, но на самом деле зорко высматривали, чего бы стащить, у кого попросить пятерку на опохмелку, а кого просто припугнуть непотребным своим видом. В Анфилогове они сразу чувствовали что-то опасное, заставляющее их вжиматься в стены, в углы, в ниши.
Поезд отходил с третьего пути и уже стоял у платформы. На перроне суетились редкие пассажиры, провожающие, сидели на своих тачках разморенные жарой носильщики. Тут же в киоске Касьянин купил две бутылки воды, большую пачку печенья и запрессованную в целлофан колбасу.
— Остальное купите в дороге, — сказал он Марине.
— Что ж нам, выбегать на каждой остановке?
— На каждой не стоит, а вот через одну выбегайте обязательно, — ответил Касьянин, не глядя на жену.
— И что же нам покупать?