Победивший платит

Жоржетта

– Поблизости от оружейной был буфет, - уточняет хозяин дома, и офицер ловит намек на лету.

– Там стоял кто-то из слуг?
– говорит он.
– Мы расспросим их немедля.

В разговорах ни о чем и напряженном молчании проходит еще четверть часа, пока комм на руке у полицейского не пищит.

– Видел? Да. Пускай опишет, - выслушав сообщение, оборачивается защитник закона.
– Последними в оружейной были господа офицеры.

Он прислушивается к тому, что произносит невидимый осведомитель,

и вновь обращается к нам.

– Пурпурный и шафран. Милорды, кто из вас будет так любезен напомнить мне, чьего дома эти цвета?

Бывает такой страх, что кажется - земля уходит из-под ног. И сейчас я стою, пожираемый им заживо, думая только о том, что бедность мимики и плохое освещение служит мне хорошую службу.

– Дом Рау, - первым вспоминает Табор.
– В списке приглашенных гем-майор Рау. Полагаю, он не откажется прийти и помочь следствию, видя горе лорда Эйри.

А Рау, помнится мне, побывал в плену и чудом избежал смерти. Великолепно, черт бы его подрал. Ни с кем другим судьба не могла свести моего барраярца в этот проклятый вечер.

Гем-майор, появившийся в сопровождении полицейских с пугающей поспешностью, не скрывает обеспокоенности. Я бы тоже беспокоился, оказавшись в подобной ситуации. Пусть между нашими домами нет и не было вражды, для нее никогда не поздно.

Рау принимается спешно выражать сочувствие, путаясь во фразах; стоящий рядом офицер, коротко глянув на выражение моего лица и перебивает излияния Рау вежливым покашливанием.

– Милорд, позвольте задать вам несколько вопросов?
– явно для проформы осведомляется полицейский.
– Вы были в комнате с трофеями примерно за час до... инцидента?

Я подхожу поближе, вполне овладев собою. Нет смысла гневаться на молодого болтуна, не понимающего неуместность своих соболезнований.

– Недавно был, - подтверждает Рау.
– Не знаю в точности, час или больше, но недавно. У нас с Сетти вышел прелюбопытный спор насчет одного экспоната. Разумеется, прав оказался я.

– Не откажитесь перечислить имена ваших спутников?
– продолжает полицейский, и Рау охотно откликается.

– Конечно. Я, капитан Далет, Сетти... лейтенант Сеттир, и еще Окита. Но мы там пробыли недолго. Барраярец разрешил наш спор, я получил с Сетти свой выигрыш и отправился спускать легкие деньги за карточным столом.

– Барраярец?
– вскидывается полицейский.
– Какое странное прозвище!

Ах, если бы.

Рау пожимает плечами.

– Да нет, какое прозвище! Как раз милорда Эйри, - кивок в мою сторону, - новый родич.

Полицейский ошарашенно смотрит на меня, но льющийся из уст Рау словесный поток не позволяет ему пребывать в ступоре слишком долго.

– Задиристый такой, - с невольным уважением произносит Рау.
– Но его помощь пришлась кстати. Там был один необычный клинок, для кавалерийского мал, а баланс смещен к острию... вам это наверняка ни о чем не говорит, но барраярец с ходу назвал род войск, и все стало на свои места. Погодите-ка, а при чем тут это?

Молодой Рау действительно такой глупый мальчик или хорошо разыгрывает роль светского анацефала с хорошо подвешенным языком?

– При том, - отвечаю я, - что офицер, кажется, вполне уверен в кандидатуре первого подозреваемого.

Как бы первый не оказался единственным. Мне срочно необходимо увидеть Эрика; как в кончиках пальцев зудит невыносимая тревога, так в ошеломленном уме ядовитым насекомым мечется чудовищная мысль.

Я не верю в его виновность. Но не могу игнорировать доказательства прежде, чем взгляну ему в глаза.

– Вы пришли к такому же выводу, милорд?
– уважительно переспрашивает полицейский, медленно понимая всю ситуацию в целом.
– Позвольте, я закончу... Майор Рау, вы ушли из оружейной вместе с названным вами человеком?

– Да нет, - пожимает плечами Рау.
– Он остался что-то там разглядывать, зачем он нам?

– Полагаю, сказанное вами могут подтвердить свидетели из перечисленных вами господ?
– сухо интересуюсь я, вынимая из уст офицера положенную ему реплику. Рау чуть поспешнее необходимого кивает, и мне же приходится поблагодарить его за содействие, прежде чем юнец удалится.

Меня колотит мелкой дрожью, как нервическую барышню, полицейский скороговоркой излагает полученную информацию в комм и, закончив, вцепляется в меня. Словно охранный биоконструкт в незваного гостя.

– Вы позволите, лорд Эйри?
– не предполагая возможности отказа, спрашивает он.
– К сожалению, дело не терпит отлагательств. Касательно упомянутого майором вашего родича... простите, как его зовут?

– Эрик Форберг. Вдовец моего младшего брата, Хисоки Эйри, - отвечаю я. Пульс бьется в ушах траурными колоколами.

– Он действительно барраярец?
– давая волю своему изумлению, уточняет офицер.

Я киваю с безразличием статуи:

– Действительно. Сражался, попал в плен и таким образом познакомился с моим ныне покойным братом.

Следователь качает головой, но комментарий оставляет при себе. Я ему почти благодарен: у меня есть время опомниться, выстроить линию поведения, сформулировать максимально сдержанные ответы на вопросы, которые последуют... в том, каких именно щекотливых тем они будут касаться, как и в том, что молчанием дела не поправить, я не сомневаюсь ни секунды.

Я рассказываю. Офицер слушает меня с чрезмерным, на мой взгляд, вниманием. Я не лгу ни словом, но и чистой правдой мои слова не назовешь, учитывая количество умолчаний.

– Его признали недееспособным и предоставили моим заботам. Теперь он принадлежит к клану Эйри, - заканчиваю я.

Даже низший должен понимать, что это значит: если мой новый родич виновен, я убью его сам, если нет - никому не позволю обращаться с ним, как с диким животным.

– Он знаком с вашим сыном, разумеется?
– прислушиваясь к деловитой суете на соседней дорожке, продолжает расспросы полицейский.