Победивший платит
Шрифт:
– Ты, видимо, очень состоятельный человек, - говорит он, похоже, первое, что приходит на ум.
– Вот так мне повезло, - старательно перевожу неприятный разговор в шутку. Не стоило мне кичиться богатством семьи перед человеком, столь нервно относящимся к неуверенности своего положения.
– Вполне вероятно, незаслуженно.
– Ну, это хорошо, - рассудительно решает Эрик.
– Это значит, что расходы на лишнего человека в доме ты попросту не замечаешь, и мне как-то спокойнее.
Я сбиваюсь с шага, пораженный этой идеей.
–
– Я не думал об этом в таком ключе.
– Так поэтому и не думаешь, - пожимает плечами барраярец.
– Остается вознести хвалу предкам, приумножившим достояние семьи, - бормочу больше себе, чем ему. По крайней мере, теперь я могу понять причину некоторой неловкости, которую Эрик так тщательно и тщетно прятал в магазинах, не говоря уж о диковатой для меня идее посетить магазин готовой одежды. Как справиться с этой проблемой, не обидев Эрика, я не знаю - а он идет рядом, думая о своем, и, кажется, вовсе не о предстоящем вечере на двоих.
– А-а, - машет он, наконец, рукой и, усмехнувшись, добавляет: - Ну и тему для разговора на ночь мы выбрали, извращенцы.
Надо бы подкинуть ему денег - имущество Хисоки состоит в основном из неликвидных активов, и наличности на покупки у Эрика почти нет. Но настолько я знаю этого щепетильного параноика - сам он попросить постесняется, а на прямое предложение еще чего доброго обидится.
Мы входим в дом.
– Подождешь меня немного?
– интересуюсь небрежно. Барраярский нрав тверже гранита, а безденежье Эрика меня не устраивает категорически.
– Без проблем, - улыбается Эрик, - мне как раз надо порыться в шкафу и выяснить, что из вещей стоит перетащить к тебе. Зайдешь за мной, ладно?
Подняться в кабинет, перебросить денег на нужный счет, предупредить банк о том, что аналогичная сумма должна поступать ежемесячно. Эрик не дурак и поймет, что поступления отличаются от ренты с имущества Хисоки в большую сторону, но он не бухгалтер и не сможет разобраться в хитросплетениях семейных финансов.
Сегодня определенно день нечаянной лжи. Но порой лучше обмануть, чем расстроить. Что поделаешь.
Глава 19. Иллуми.
Машина, мягко шурша попадающими в воздушную струю опавшими листьями, подъезжает к центру города. Улицы старой торговой части неторопливо плывут за окнами, каменное кружево поворотов и перекрестков изгибается сложными узорами, но мы уже почти на месте.
Теперь, когда Эрик не оставлен без гроша в кармане, мы можем гулять, перемежая любование городом с заходом в лавки, чье изобилие приятно всем пяти чувствам, и шестому - любопытству. Пусть посмотрит, как мы живем, начав с самого легкого - развлечений и необязательной роскоши. Я всерьез намерен порадовать моего подопечного контрастом, показав ему как то, чего он в принципе не знал дома - парфюмерный магазин (пункт программы был утвержден при эриковом смущенном интересе), так и то, что ему привычно и все же выглядит по-другому - оружейную. И отполировать это впечатление сладостями, интереса к которым этот аскет до сих пор стесняется.
Салон машины выпускает нас в хитросплетение старого города, где узкая улочка ведет вдоль парка с мостиками и ручьями с одной стороны и почтенными заведениями, как минимум трехсотлетнего возраста, с другой. Осеннее солнце подарило этим днем непривычно теплую пару часов: отчего бы не пройтись? По плоским плиткам тротуара, мимо особняков, скрытых за стенами зелени, витрин, кафе, минуя прохладную пестроту парка, уже тронутого желтизной...
Этот район - мой любимый, и, кажется, это очень заметно, раз барраярец спрашивает меня вполголоса, хвастаюсь ли я своим городом ему или им - своему городу?
Если бы этот город был моим, и если бы ты согласился принять хоть часть его в подарок, как принимают кусочек праздничного пирога, но нет. Сойдемся на том, что я просто люблю проводить с тобой время, раз тебе не нужны эти облитые карамелью солнечных лучей дома, хрупкие, как вафельное кружево, башенки, сливочно-взбитые облака и листья, хрустящие ледяной корочкой по утрам. Многовато кулинарных ассоциаций, да и сам подарок бесполезен, так лучше мне промолчать, тем более что парфюмерный магазин уже близко, и тихий перезвон листьев денежного дерева объявляет о нашем приходе.
Эрик оглядывает внутренность магазинчика с нарастающим удивлением, впрочем, не демонстрируемым сверх меры. Не лавка, полная разноцветной путаницы - скорее, аккуратная гостиная, и обитатели здесь заточены во флаконы, как джинны в бутылки. Несколько сотен бутылочек разных форм, размеров, расцветок, аккуратно расставленных и уложенных на подушечки; на стене - панно из сухих стеблей и одного живого цветка, служащее эмблемой дома. Эрик переводит взгляд с этого элемента флоры на деревце при входе, явно пытаясь понять, стоит ли верить в натуральность бронзовых монеток-листков, либо стоит посчитать их очередной техногенной диковинкой.
Хозяин и творец этой армии ароматов приветствует нас едва ли не как родственников. Я бываю здесь не слишком часто - раз в пару месяцев, но приехав, скупаю все, что полагаю достойным своего внимания и носа.
– Что у вас нового?
– интересуюсь я, разглядывая ряды флаконов. Сезон сменился вместе с модой на ароматы, и одна из зеркальных витрин заставлена незнакомыми пока составами.
– Помнится, вы обещали что-то необычное к концу лета.
Необычное и есть. Хозяин быстро выставляет на высокий стол-прилавок обтянутую шелком коробку и миниатюрную вазочку с адсорбентом, откидывает крышку, демонстрируя содержимое.
– Коллекция "стороны света", - представляет.
– Как и было обещано, с соответствующим эффектом. Вот восток... весна, - это уточнение предназначено удивленному Эрику, похоже, не знающему символических значений времен года.
Узкий, высокий, тяжелый даже на вид флакон ложится в сухую ладонь парфюмера прозрачно-голубоватым бликом. Льдистое стекло, один из моих излюбленных вариантов дизайна, украшено матовым узором веток с полураскрывшимися бутонами. Эрик осторожно берет предложенную пинцетом бумажную полоску, принюхивается неумело - нужно будет потом рассказать ему, как делается правильный вдох-знакомство...