Побег из армии Роммеля. Немецкий унтер-офицер в Африканском корпусе. 1941—1942
Шрифт:
– Меня зовут Абдул, – произнес он. Он говорил на правильном, чистом итальянском, а голос его звучал властно и твердо.
– А меня – Гюнтер, – ответил я. – Я еду из-под Тобрука.
Мне показалось, что Абдулу лет пятьдесят или около того, впрочем, о его возрасте было трудно судить, поскольку ухоженная борода могла его немного состарить. Ибрим сел напротив нас.
Абдул хлопнул в ладоши, из-за занавески выскользнула фигура и замерла рядом с ним. Они обменялись несколькими словами, и тут я понял, что это была девушка, хотя видны были только ее
Абдул что-то сказал ей, и девушка исчезла за занавеской.
– Прости, что говорю при тебе на своем родном языке, – произнес Абдул, – но не все из нас знают итальянский.
– Мне приятно быть твоим гостем, Абдул. Это твой дом и твой язык, – ответил я.
Девушка вернулась и поставила перед нами серебряный кофейник, из которого валил пар, и серебряный поднос, на котором стояли хрупкие чашечки, каких я еще никогда в жизни не видел. Девушка сняла накидку и осталась в яшмаке из тонкой ткани, который закрывал нижнюю половину ее лица.
Встав на колени, она открыла крошечный краник на кофейнике и налила в чашечки кофе. Воздух наполнился сильным ароматом кофе. Чашечки были совсем маленькими, но кофе был густой и очень крепкий. Маленькие смуглые пальчики поставили чашку передо мной. На мгновение девушка подняла голову, и на меня взглянули большие темные глаза.
Абдул и Ибрим взяли свои чашечки, и девушка ушла.
Абдул поднял свою чашку и произнес:
– Мой дом – твой дом, чужеземец.
– Благодарю тебя за гостеприимство, Абдул, – ответил я, и мы стали пить кофе.
Такой кофе варят только в Турции да арабских странах – очень крепкий, приторно-сладкий и острый на вкус. Как приятно было пить его маленькими глотками!
Поставив пустую чашечку на серебряный поднос, украшенный великолепной резьбой и чеканкой, я повернулся к Абдулу.
– Теперь, когда я выпил с тобой кофе, ты, наверное, хочешь узнать, кто я и зачем сюда явился? – спросил я.
Абдул кивнул, но прежде, чем он успел ответить, в дверь постучали, и в комнату вошел араб в невообразимых лохмотьях. Склонив голову перед Абдулом, он быстро заговорил по-арабски, и по его тону я почувствовал, что дело очень важное.
Ибрим бросил на меня взгляд, в котором я прочитал радостное удивление.
Абдул задавал оборванцу вопросы, на которые тот отвечал, а я, заметив радость в глазах Ибрима, снова напрягся. Но араб вскоре ушел, закрыв за собою дверь.
Абдул повернулся ко мне, накрыл мою руку своей, и с его улыбающихся губ слетел довольный смешок.
– Оказывается, ты разгромил отель, чужеземец, и в городе поднят по тревоге итальянский гарнизон, а машины немецкой и итальянской военной полиции в поисках тебя шныряют повсюду!
Все это Абдул произнес таким веселым голосом, как будто ему рассказали очень смешной анекдот. Я взглянул на Ибрима, который расхохотался и хлопнул себя по скрещенным ногам.
Все это очень удивило меня. Чему они радуются, особенно после того, как узнали, что я натворил
– Ты насолил им больше, чем все английские диверсанты, вместе взятые, больше, чем кто-либо другой, – ухмыльнулся он. – Но мы узнали о тебе еще вчера, – добавил Абдул и открыл маленькую коробочку, которую снял с полки. Он вытащил оттуда сложенный лист бумаги и протянул мне его: – Посмотри, что тут написано, Tedesco.
Я развернул бумагу и увидел свою собственную фотографию. Под ней жирным шрифтом было напечатано: «Разыскивается полицией!»
Далее на немецком, итальянском и арабском языках предлагалось доставить меня в полицию живым или мертвым, как дезертира, вора и убийцу. В подробном описании внешности был указан мой рост и возраст.
Абдул положил руку мне на плечо.
– И как ты думаешь, кто принес мне эту бумагу? – спросил он. Но прежде чем я успел ответить, произнес: – Бен Омар.
– Бен Омар! – воскликнул я. – Так звали одного араба, которого хотели упечь в тюрьму за то, что он увел у солдат Муссолини грузовик. По дороге на Акрому я спас его из рук итальянцев, которые везли его туда, по пути решив застрелить.
Абдул и Ибрим пристально посмотрели на меня.
– Да, друг! – воскликнул Абдул. – Бен Омар принес мне плакат с твоей фотографией только вчера. Он снял его с доски у городского управления, принес сюда и объяснил, что здесь изображен немецкий солдат, который вытащил его из лап итальянских полицейских, когда они собирались его убить.
Абдул хлопнул в ладоши, и из-за занавески снова появилась девушка. Без какой-либо просьбы со стороны собравшихся она опустилась на колени, наполнила крошечные чашечки кофе и ушла. Наверное, она стояла за занавеской и ждала, когда Абдул ее позовет. Кто же такой этот Абдул? – думал я, пока мы в молчании пили кофе.
– А почему Бен Омар принес этот плакат тебе? – спросил я. – И где он сейчас?
Абдул посмотрел на меня долгим взглядом:
– Бен Омар – мой брат. Он уехал сегодня утром, но совсем недалеко. Ты увидишь его, если останешься у нас, – а после того, что ты натворил в отеле, ты просто не сможешь не остаться. – Он снова ухмыльнулся и добавил: – Расскажи нам, почему ты бежал из немецкой армии. Мы хотим услышать это из твоих собственных уст. Говори, не стесняйся – мы хотим тебе помочь!
Ибрим кивнул в знак согласия:
– Да, мы спрячем тебя. Ты помог Бен Омару, кроме того, мы ненавидим итальянцев, которые хотели превратить нашу страну в свою колонию еще до того, как началась эта война.
Устроившись поудобнее, я рассказал им историю своего побега от самого начала до той минуты, как я появился в этом доме.
Они слушали, не скрывая своего одобрения!
Глава 23
АРАБСКОЕ УБЕЖИЩЕ
Было уже три часа ночи, а я все еще рассказывал Абдулу и Ибриму о своей личной войне в пустыне, но тут в дверь опять постучали.