Побег из армии Роммеля. Немецкий унтер-офицер в Африканском корпусе. 1941—1942
Шрифт:
– Тогда я поживу у вас немного, если вы этого хотите, – сказал я. – Но настанет день, когда я уйду. Мне здесь делать нечего, а до того места, куда я хочу добраться, отсюда очень далеко.
Мои слова разрядили обстановку, и вскоре мы уже оживленно беседовали. Когда ночь приблизилась к концу, я почувствовал, что стал для них своим человеком, а когда мои новые друзья показали мне всю систему пещер, я понял, что они представляют собой силу, с которой нельзя не считаться. Арабы занимались в основном нападением на машины, перевозившие военные грузы. Они создавали запасы оружия и распределяли его среди
Мои новые друзья зарабатывали продажей продуктов на черном рынке. Безопасное будущее обеспечивали им их контакты с британскими разведдозорами, а убивая захваченных в плен итальянцев, арабы утоляли свою ненависть к оккупантам.
Среди захваченных арабами боеприпасов и машин было несколько немецких, но в основном все было итальянского производства. Когда я обратил на это внимание, Ибрим объяснил мне, что одно дело – захватить итальянский конвой, а совсем другое – немецкий.
– Почему?
– Да потому, что у итальянцев под рукой всегда бутылка кьянти или медальон с изображением Мадонны, но никак не оружие. Они предпочитают пользоваться ногами, чтобы спастись бегством, а не пальцами, чтобы нажать на спусковой крючок. Кроме того, – добавил он, – немцы и вооружены гораздо лучше. Вместо бутылок, мандолин и медальонов у них отличное оружие, и они умеют им пользоваться.
Он громко рассмеялся. Абдул с силой ударил себя по бедрам.
– Помнишь отель в Барке? – вскричал он. – Зачем тратить патроны, если можно кинуть с лестницы гранату? – Он пояснил: – Ты действовал там точно так же, как и солдаты, охраняющие немецкий конвой. Кроме того, у них на грузовиках стоят 20-миллиметровые пушки, а не ружья, стреляющие горохом, как у итальянцев.
Из складок своего бурнуса он достал немецкий «Парабеллум» и с любовью посмотрел на него.
– Прекрасный пистолет, – сказал он.
И я не мог не восхититься той глубокой, фанатичной любовью, которую араб испытывает к своему оружию, более сильной, чем к своей невесте. Он не продаст его ни за какие деньги.
Ибрим вытащил американский автоматический пистолет сорок четвертого калибра, который торчал за поясом его бурнуса.
– Хороший пистолет, но «Парабеллум» все-таки лучше, – задумчиво произнес он.
Я посмотрел на Бен Омара, который криво усмехнулся и выхватил из широкого рукава своего бурнуса страшный кинжал. Его сталь сияла и сверкала при свете жаровни. На ней не было ни единого пятнышка. Глаза Бен Омара сверкали, как и сталь его кинжала. Как специалист по клинкам, захваченным у австралийцев и других, я оценил этот кинжал по достоинству, но еще я понял, что Бен Омар очень храбрый человек, ведь для того, чтобы пустить в ход такой кинжал, надо подойти к врагу вплотную.
Я повернулся к Абдулу и сказал:
– Попроси, пожалуйста, Селину принести мой автомат.
Он хлопнул в ладоши. Как по волшебству, появилась Селина. Через несколько секунд она вернулась, неся на ремне мой тяжелый автомат. Я взял его из рук девушки, и глаза арабов засияли от радости. Мне впервые показалось, что Селина улыбается мне под яшмаком.
Щелчком большого пальца я отстегнул магазин и передал автомат Бен Омару. Абдул протянул руку и взял магазин. Быстрыми движениями он извлек оттуда патроны и нажал пальцами на зарядную пружину, проверяя ее.
– Тридцать два патрона, – пояснил я. – Комплект состоит из шести запасных магазинов, не считая того, что в автомате.
– У нас есть несколько австралийских автоматов «Оуэн», – сказал Абдул, – но я вижу, что этот лучше.
Я отрицательно покачал головой.
– Нет, Абдул, «Оуэн» лучше нашего. Правда, точность стрельбы у него на большом расстоянии невелика, зато он не отказывает в самый неподходящий момент, – объяснил я, но он с сомнением покачал головой.
(Автор снова льстит австралийцам. Пистолет-пулемет Оуэна с магазином, вставляемым сверху и закрывающим обзор при стрельбе, явно уступает германскому MP.38 и его модернизированному, в сторону упрощения технологии изготовления, варианту MP.40 – одному из лучших пистолетов-пулеметов XX века. Без MP.40, ставших одним из символов Германии того времени, не обходится ни один фильм о войне. Иногда эти автоматы ошибочно называют «Шмайссерами», но так именовалась штурмовая винтовка Stg-44 образца 1943/1944 года конструкции Хуго Шмайссера. – Ред.)
Автомат несколько раз переходил из рук в руки, и я не мог не заметить восхищенный и одновременно жадный блеск в глазах арабов. Если бы я не был их гостем, они, вне всякого сомнения, убили бы меня, чтобы завладеть этим автоматом.
Глава 25
ИСКУШЕНИЕ
Мы разговаривали до полуночи, пока Абдул не встал и не заявил, что хочет спать. Бен Омар отвел меня в комнату. Проходя через главный зал, я почувствовал, как меня пробирает ночной холод, но, когда Бен Омар отодвинул занавеску, чтобы я мог войти в отведенную мне комнату, нас окутало тепло тлеющих в жаровне углей. Селина заранее разожгла огонь. Не сделай она этого, в комнате было бы довольно прохладно, особенно если учесть, что в отверстие в стене проникал холодный воздух.
Мерцающая масляная лампа давала слабый свет, и я спросил Бен Омара, не виден ли этот свет, а также свечение жаровни со стороны пустыни?
– Нет, друг, – ответил он. – Свет совсем тусклый. Увидеть его можно только с одной стороны и с очень большого расстояния, поскольку пещера находится довольно высоко, – пояснил он, а потом добавил с каким-то странным значением: – Мы называем эту комнату комнатой для гостей, у нас часто бывают гости.
Я стоял рядом с ним у края пропасти и смотрел на пустыню, поверхность которой под звездным небом казалась бледной и расплывчатой. Видно было очень далеко, и самые маленькие скалы и возвышенности выделялись темными тенями на фоне более светлого песка.
– Ты сказал «гости», Бен Омар, – произнес я, – я так понимаю, что ты имел в виду англичан из разведывательных дозоров, а никак не итальянцев.
– Да, друг. Сам посуди – каких еще гостей, кроме англичан, мы можем здесь принимать. Все остальные – нам враги! – Бен Омар с отвращением плюнул в пропасть и, повернувшись, прошел на середину комнаты. – Какое счастливое стечение обстоятельств, – пробормотал он. – Это воля Аллаха!
– Что ты хочешь этим сказать, Бен Омар? – спросил я, сбросив сапоги и снимая гимнастерку через голову.