Побег из Фестунг Бреслау
Шрифт:
Ну как встретиться с Холмсом? Заваренный для себя зеленый чай давно уже остыл. А Шильке неподвижно застыл за своим письменным столом, тупо глядя на покрытое морозными узорами окно. Ну вот что мог он сделать? Прикрыл глаза. Так ведь это же очень просто. Нужно заставить Холмса, чтобы это уже он нашел его. Банально. Элементарно, доктор Ватсон. Вот только как этого добиться? И чем он располагал? Одной-единственной, ценнейшем во всем мире информацией. Завтра гестапо арестует польского агента. Следовательно, необходимо того предупредить и каким-то образом подписать это сообщение. Как? Шильке задумался. Как, как, как? Интересно, стоил ли он тех денег, которые родители вложили в его высшее образование? Интересно, удастся ли ему выдумать?
Он поднял трубку телефона и соединился с диспетчерской.
– Крипо, попрошу архив.
К счастью, трубку взяла Рита. Шильке избрал самый грубый из всех возможных голос.
– Приветствую тебя, красивейшая во всем мире женщина.
– Ну, привет, зазнайка.
В ее голосе Шильке, в свою очередь почувствовал заинтересованность и легкое беспокойство. Рита прекрасно знала, зачем он звонит.
– Мог бы я, в память о вчерашнем вечере предложить тебе, о недоступная, букет сосновых ветвей?
Девушка рассмеялась.
– Приму с величайшим удовольствием. Сосновые иголки напоминают мне дикобраза.
– Как напоминаешь и ты сама, о невозмутимая, - коротко заметил он.
– Хорошо, дай мне два часа.
– Твоего внимания я готов ждать целую вечность. – Шильке прекрасно понимал, что Рите не нужно было бы даже столько времени, чтобы сделать даже самый тщательный макияж. Она знала, чего они оба хотят, но ей нужно было пару часов, чтобы дополнить сведения. Просто, оба играли спектакль перед кем-то, кто мог бы их подслушивать. – И не рассчитывай на то, что я прекращу.
– Рассчитываю на то, что не прекратишь, - снова смех. – Па-па-па, до свидания.
– Буду ждать.
Не было смысла говорить: где, потому что место встречи они определили еще вчера. И было бы лучше, чтобы кто-нибудь со слишком большими ушами, об этом и не знал.
Шильке вернулся к изучению документов.
Тумский Остров был островом совершенно невероятным. Даже после того, как были засыпаны две реки и преобразованы в улицы, он до сих пор представлял собой часть архипелага Бреслау, этой безумной путаницы каналов, ответвлений рек и ручьев, омывающих островки, являющихся крупной частью старого города. Венеция Севера, как говорили прибывшие из других стран. Мосты, мостики, подвесные переходы, гигантские стальные конструкции – и все это над водой. Город сросся со своими реками. Он не мог без них жить, и, скорее всего, они без города – тоже, поскольку только в их отражении он отмечал собственное величие. И вода гордо текла по руслам каналов. Два гиганта, два непокоренные могущества глядели друг на друга уважительно. Вода и город – вредные, дикие, неукротимые сиамские родственники. Вода атаковала несколько раз, как, хотя бы, в тысяча девятьсот шестом году. Город ответил грубой силой, десятками километров предназначенных для предотвращения наводнений каналов, земных валов, камнем, бетоном и сталью. Город желал выжить, река – тоже, а то, что они любили друг друга, вовсе не означало, что при случае не могли щелкать один другого по носу. Без подобного рода забав даже давным-давно существующее семейство способно распасться.
Шильке стоял на соборном мосту, глядя на немногочисленные латки темной воды, видимые из-под льда. Интересно, когда Одер снова покажет свою силу? Супружеские ссоры не были слишком частыми, так что такое способно случиться даже под конец столетия [15] . Через пятьдесят, девяносто или сто лет? Не ему решать. И так его уже не будет тогда в живых. Он был пылинкой в отношении двух сил, которые, в отличие от него, будут брести вместе сквозь невообразимые бездны времени. Он был пылинкой, которая, все же, в отличие от двух суверенов данного места, тщательно планировал собственное будущее.
15
Очень сильное наводнение во Вроцлаве случилось в мае 2010 года. Например,Но Автор, поскольку писал книгу в 2008 году, похоже, имеет в виду наводнение 1997 года, когда для борьбы со стихией на улицы вышли все горожане.
– Привет, зазнайка.
Шильке резко повернулся.
– Приветствую тебя, о свет жизни моей!
И подал ей пучок сосновых веточек, купленных в цветочном магазине. Праздники были на носу, так что елочки были повсюду.
– Хочешь сказать, я похожа на ежа? – с улыбкой спросила Рита.
– Раз уж мы перешли к животным аллегориям, то, скорее, на броненосца!
– Ага. А ты, конечно, хотел бы, чтобы я по виду напоминала газель?
– Нет, моя красавица. Ты на вид напоминаешь райскую птицу.
Девушка оценила и комплимент, и находчивость, в связи с чем одарила лейтенанта взглядом номер девяносто три. Убийственным для всех мужчин, находящихся в радиусе действия. Женевская Конвенция должна была бы запретить подобные взгляды, поскольку из-за них мужчины разжигают войны, возьмем, к примеру, Троянскую войну, явно вызванную взглядами Елены. А Наполеон, из-за чего пошел на Россию? Потому что агент польской разведки, пани Валевская, тоже замечательно умела трепетать ресницами. И примеры можно умножать. Шильке надеялся лишь на то, что Гитлер в тридцать девятом году не глядел в глаза Геббельсу. Но сам он сейчас был готов выступить против танков даже без гранат. Только цель личного блицкрига Шильке остановила его наступление, коснувшись его щеки.
– Они красивые, - прижала она веточки к носу. – И пахнут замечательно. Спасибо.
И ему пришла хана! Ему, из мира овна и свинтуса, надрессированного в женско-мужских развлечениях соблазнителя! Шильке пробормотал какое-то дурацкое "удовольствие исключительно с моей стороны" и, говоря по правде, он не знал, а что прибавить еще. Веточки и вправду пахли – тем запахом, который Наполеон слышал под Ватерлоо! Тем смрадом, что щекотал ноздри предков Шильке под Грюнвальдом и неподалеку отсюда, в Хансфельде. Тем ароматом, что овевал испанцев под Сомосьеррой [16] . Все побежденные самцы чувствовали себя точно так же, когда до них уже доходит, что сегодня к своей цели они не приблизятся ни на шаг. А ведь, на первый взгляд, ничего и не случилось. Вот только взгляд номер девяносто три превратился во взгляд номе двадцать два.
16
Ну, с Грюнвальдом все ясно. Под этой деревушкой в 1410 году состоялось сражение объединенных польско-литовских войск и войск Ордена Девы Марии (крестоносцев). С Сомосьеррой 30 ноября 1808 года состоялось знаменитейшее сражение наполеоновских войск, в котором отличились польские кавалеристы (очень подробно об этом пишет Вальдемар Лысяк в нескольких своих книгах). Но вот Хансфельде? 11 ноября 1945 года началась Восточно-Померанская стратегическая наступательная операция, в ходе которой была занята масса германских городков и деревень, в том числе и Хансфельде. Принимали в захвате участие поляки? Мне не известно. Правда, пока что деревня еще находится во владении Рейха. После войны она перешла к Польше и сейчас называется Клосово.
– Ты чего-то узнала? – деловым тоном спросил Шильке.
– Да.
Он глянул на девушку из-под козырька фуражки.
– Ммм?
– Крупманн нанесет удар завтра, ровно в четверть одиннадцатого. В Швидницком Подвале [17] .
Есть! Теперь Шильке получил возможность выполнить идеальный снайперский выстрел в самое яблочко. Рита помогла ему стать Вильгельмом Теллем, она была породистой охотничьей собакой, которая подставила добычу прямо под нос Стрелка.
17
"Швидницкий Подвал" (Piwnica 'Swidnicka), один из известнейших и старейших (более 730 лет) ресторанов Европы. Располагается он в подвалах Ратуши на Рыночной площади (Рынке) города.
– Благодарю. – Теперь уже он бросил грозный взгляд самца. – Наша билетная касса делается все ближе. Очередь препятствий явно сокращается.
– Я рада тому, что ты сказал "наша".
– Если ты считаешь, будто бы я перестану тебя преследовать, приставать к тебе и делать непристойные предложения, ты ужасно ошибаешься.
Рита снова рассмеялась.
– Ничто не мешает тому, чтобы ты меня выводил из этой ошибки.
Теперь уже он оценил ее находчивость. Шильке слегка склонил голову.