Побег из гарема
Шрифт:
– И не помышляла.
Он испустил раздраженный вздох.
– Что ты знаешь о своей бабке?
– Я никогда ее не видела и не знаю, будет ли она мне рада. Но таково было желание моей матери – чтобы я поехала в Филадельфию, где султан Селим уж точно не найдет меня.
Торн отвел глаза, когда она заворачивалась в свою накидку.
– По этой или по иным причинам, Бриттани, ты должна ехать в. Филадельфию как можно скорее.
Она взглянула на него, когда он медленно повернул лицо к ней.
– Это было моим намерением.
– Да, разумеется.
В каюте повисло неловкое молчание, и она направилась к двери.
– Бриттани, – тихо окликнул он ее.
Она приостановилась, смаргивая слезы, которые грозили пролиться.
– Сможешь ли ты найти в своем сердце прощение для меня?
Она отвернулась и взялась за ручку двери.
– Мне нечего прощать, капитан. Ты виноват не больше, чем я. Возможно, я виновата даже больше тебя, потому что заманила тебя в свою каюту в ту первую ночь. – Она заморгала, прогоняя слезы. – Я освобождаю тебя от чувства раскаяния.
Внезапно он, казалось, отдалился от нее.
– Меньше чем через два часа наступит рассвет. Ты готова сойти на берег?
– Вполне.
– Я позабочусь, чтобы нашли подходящую одежду для Ахмеда. Едва ли он может сойти на берег в своем обычном облачении, поскольку будет привлекать слишком много внимания. Я также попрошу Кэппи проводить вас до Чарлстона и помочь устроиться в подходящем месте. И он поможет вам во всем остальном.
– Ты добр, как всегда, – прошептала она, подумав, что таким образом он удаляет ее из своей жизни.
Она слышала, как он окликает ее, но опрометью выскочила за дверь. Сердце ее было разбито из-за того, что Торн так легко смог выбросить ее из своей жизни. Когда он думал, что она женщина из гарема Симиджина, то хотел оставить ее при себе; теперь же было очевидно, что он желает избавиться от нее.
Добежав до своей каюты, она бросилась на кровать, думая, что лучше бы ей никогда не слышать имени капитана Торна Стоддарда.
Хотя Торн хорошо знал чарлстонскую гавань, на «Победоносец» был приглашен портовый лоцман, поскольку песчаные наносы и косяки рыб мешали движению, а учитывая узкие извилистые каналы и быстрые течения, вхождение в порт было опасным и сложным даже для самых опытных капитанов.
Паруса «Победоносца» были спущены, и он величественно скользил по морской глади к порту, мимо складов, которые выступали из воды, и мимо кораблей из многих стран, ибо Чарлстон – оживленный, многолюдный порт.
Торн взглянул на береговую линию реки Купер с ее верфями и причалами. Господствующим строением вдоль береговой линии оставалось старое здание Британской биржи, которое перестроили для правительственных заседаний, и теперь оно было известно как Грейт-Холл.
Торн задержался взглядом на шпиле церкви Святого Филиппа, который взмывал высоко в небо. Он служил ориентиром для входящих в гавань моряков почти сотню лет.
Его глаза устремились в направлении Кинг-стрит. Хотя отсюда ему видно не было, но именно там располагался дом, оставленный ему Дэвидом Стоуном. Стоунхаус был величественным особняком, и хотя Торн считал его слишком большим для своих скромных нужд, на данный момент он намеревался сделать его собственной резиденцией. Он написал своему поверенному и попросил нанять слуг и привести дом и парк в порядок.
Наконец-то усталый путешественник вернулся домой, но в душе не было чувства облегчения или радости, скорее, страх и неуверенность. Он должен посмотреть в лицо прошлому и попытаться наладить отношения с отцом.
Торн был еще слишком маленьким, когда мама умерла, и совсем не помнил ее. Может, если б она была жива, его жизнь сложилась бы по-другому. Потому что из-за лжи и обмана Вильгельмины он перестал верить женщинам. Даже Бриттани обманывала его, хотя ничего другого он и не ждал. И ему, и ей будет лучше, когда она окажется под опекой своей бабушки.
Солнце светило на безоблачном небе, освещая «Победоносец» теплым светом.
Бриттани появилась на палубе, холодная и надменная в роскошном муслиновом платье, хотя на душе у нее скребли кошки.
Она догадалась, что Торн уже предупредил экипаж об изменениях в ее облике, потому что все, кажется, избегали встречаться с ней глазами. Она могла лишь представить их потрясение при виде того, как она изменилась.
Доктор Ратледж вышел вперед, чтобы стать с ней рядом, но он не был готов увидеть златоволосую красавицу, которая казалась полной противоположностью той девушке, что он знал.
– Берегите себя, юная мисс. Что касается меня, вы можете плавать на «Победоносце» всегда, когда пожелаете.
Она протянула доктору Ратледжу руку.
– Я хочу поблагодарить вас за выздоровление Ахмеда. Примите мою глубокую, искреннюю признательность.
Лицо доктора расплылось в улыбке. Он поклонился ей.
– Всегда к вашим услугам.
Она стала продвигаться к трапу. Ахмед шел за ней следом, чувствуя себя не в своей тарелке в светло-коричневых брюках и грубой хлопковой рубашке, которая туго натянулась на его широких плечах. Он обменял свои атласные шлепанцы на пару потертых черных сапог, которые были ему маловаты.
Бриттани взглянула на капитанский мостик, где стоял Торн с развевающимися на ветру черными волосами, сосредоточив внимание на моряке, который устанавливал сходни. Когда это было сделано, он перевел взгляд на Бриттани и на короткий миг задержал его. Затем, коротко отсалютовав ей, привязал штурвал и, похоже, выбросил ее из головы.
Бриттани снова повернулась к доктору и улыбнулась ему:
– Сэр, пожалуйста, передайте капитану, что мы с Ахмедом всегда будем у него в долгу.
Добрый доктор кивнул: