Побег куманики
Шрифт:
Не хотелось бы напоминать тебе, мой мальчик, но я поступил с тобой так, как предполагает кодекс чести, следовательно, ты должен отплатить мне тем же, ведь мы оба джентльмены, не так ли? Когда я взял на себя нашу общую вину, заявив, что ты не участвовал в серии летних экспериментов, я руководствовался несколькими мотивами.
Основной мотив тебе известен.
Я в ответе за тебя, и большая часть нашего провала приходится на мою долю.
Второй мотив носит романтический характер и также тебе известен.
Но не забывай и третьего мотива: один из нас должен был остаться в клинике, чтобы продолжать начатое и совершать работу над ошибками.
Вероятно, ты был расстроен моим долгим молчанием, ты не знал,
Но поверь мне, душа моя, я был физически не в состоянии помочь тебе. Представь, каково мне приходилось, если я согласился на идиотскую должность врача при группке гробокопателей, лишь бы занять руки и голову, в которой дьявольским метрономом стучали гнев и негодование.
Я вернусь через месяц, Чанчал, и мы опубликуем результаты, не опускай руки и делай все, что полагается.
Напиши мне немедленно.
Йорк
без даты
pavor diurnus [65]
сегодня фиона напугала меня до смерти — подошла в кафе и попросилась ко мне в гости
при этом лицо у нее было совсем не фионино — заранее обиженное, — как будто она ожидала отказа
65
pavor diurnus (лат.) — дневной страх.
ты, верно, слышал, что у нас несчастье, сказала она, две недели назад погиб эжен лева, помнишь, такой кругленький француз? мы звали его сава, и он немного злился, а теперь его нет, и мне нужно кое-что у тебя спрятать, держать это в отеле крайне неудобно
мы ведь можем прямо сейчас пойти к тебе, туда, где ты живешь? спросила она
я просто оцепенел, когда это услышал, — фиона в моей комнате? где через стену щебечут, примеряя свои шипастые ошейники, магда и чесночок? где сидеть можно только на кровати или на полу, где посреди комнаты стоит таз для стирки, куда через случайный комплювиум стекает дождь и гадят птицы? фиона в доме сутенера мо и двух его крошек, знакомьтесь, дорогая, это рабыня, а это — строгая госпожа, не хотите ли жасминового чаю? надо менять ремесло, сказал я себе, наймусь садовником в сады баракка или киоскером под полосатый тент — продавать горький кинни, а вслух я сказал: мы не можем пойти ко мне, фиона, мне очень жаль, но мой дом сгорел сегодня ночью, вспыхнул, как китайский змей из папиросной бумаги!
фиона тоже вспыхнула, совершенно вся, даже ее грудь вспыхнула под сетчатой майкой, ты не хочешь, чтобы я к тебе заходила? сказала она и погладила меня по щеке, глупый, глупый морас! от этого я тоже вспыхнул, и мы некоторое время горели втроем
без даты
если бы я мог, покатавшись по мокрой земле, обернуться тем сентябрьским морасом, пусть даже ноябрьским морасом, а потом пускай бы и волком, как положено в рутинной магической практике, если бы забраться туда, в барселонское кафе с пластиковыми красными стульями, где я написал лукасу шестьдесят четыре письма, по числу гексаграмм и цзин, по числу квадратиков на шахматной доске, а раньше их бывало сто сорок четыре и рядом с королем стояли фигуры грифон и василиск, которого убивает только ласка ( mustela nivalis ?) или его собственное отражение, меня, между прочим, убивает то же самое
ласка лукаса меня бы точно убила
я же просто сижу, теребя свой наборный пояс, как ирокезский посол, забывший, зачем приехал
пояс — моя подсказка, неспроста он расшит иглами дикобраза ( hystrix leucura ?), белыми раковинами и речным жемчугом, их цвет и расположение что-то означают, но я плохой посол, я забыл язык пояса
март, 13
барнард пришел ко мне с кастрюлькой тыквенного супа, а у меня не оказалось глубоких тарелок
здесь, на мальте, я не делаю многих вещей из того, что любил делать раньше: не езжу на трамвае, не поднимаюсь на холм, не слушаю Стравинского, не покупаю тарелок, а тарелки я страшно люблю, тарелки должны быть белые, без рельефа, и никаких золотых каемок! здесь же что? одолжил у девочек пару китайских подносиков и две вилки с монограммой ка, украденные наверняка
март, 16
procul este, profani [66]
66
procul este, profani (лат.) — «Прочь удалитесь, непосвященные», напутствие пророчицы Сивиллы Энею перед его нисхождением в подземное царство (Вергилий. Энеида. Песнь VI, 255-61).
барнард говорит, что я принимаю все слишком всерьез, захлебываюсь каждой мелкой волной, говорит он, люди от тебя шарахаются, мо, тебя слишком много, и ты хочешь все сразу, у тебя же рот открыт, как у рыбы на песке, — дышишь глубоко, а облегчения нету
я разрешил ему звать меня мо, в минуту слабости, теперь жалею
живи, как музыкальный автомат, говорит он, шипастый валик провернется рано или поздно, нужно просто переждать, пока кто-нибудь бросит монетку, барнард — великий насладитель, или наслажденец? он из чего угодно вытянет жилку удовольствия, ах, как сочно! посмотри, как светло! потрогай, как шершаво! и жмурится, и причмокивает
если ты педик, мо, говорит он, почему ты не ходишь в индепенденс гардн или не ездишь в бухту рамла? там ваши собираются, а на пляже сан блаз, за здоровенными камнями, можно страсти предаваться сколько влезет, почему, мо?
а если ты не педик — отчего ты не заведешь себе девчонку, вот и магда на тебя обижается — венсан с ней укладывался время от времени, для этой, как ее, конфирмации прав, и вообще — для порядка, или вот фиона, только и слышу: фиона то, фиона это, так пойди и пригласи ее на рагу из кролика с травами и чесноком, она небось не дура перекусить, чахнешь тут над своими листочками, как писатель какой
а если ты писатель, мо, то что ты можешь сказать нам, неписателям, если сам ничего не пробовал? писанина отличается от жизни, как розовая заболонь от черного камбия, уж поверь мне, дружок, когда-то в брюгге я реставрировал мебель
господибожемой, барнард — фламандский мебельщик! это еще круче, чем морас — вильнюсский пациент
март, 17
an me ludit amabilis insania? [67]
между прочим, я — гебефреник, так было написано в зеленой папке со шнурками
67
an me ludit amabilis insania? (лат.) — Не обманывает ли меня отрадное безумие?