Побег куманики
Шрифт:
— Тела, — поправила я машинально и вдруг вся покрылась гусиной кожей, с ног до головы.
Мертвого Эжена Лева отправили во Францию самолетом. Когда мне об этом сказали, я почему-то подумала: что будет, если его и там никто не встретит.
Он, как выяснилось, тоже писал в Бордо бумажные письма, а сам получил только одно короткое письмо и телеграмму, их нашли у него в кармане куртки.
И еще одна странная штука. Ну очень странная. Вероника бы плакала от восторга.
В номере доктора нашли фигурку, несомненно старинную, золотая ящерица на обломке белого нефрита. Теперь она прижимает бумаги на столе у Аккройда. Похоже, у герра Йорка была такая же любовь к амулетам, как та, что обнаружилась у меня.
Держу пари, эта ящерица того же происхождения, что и чаша француза. Но это бы ничего.
Еще у него нашли несколько писем из Зальцбурга, две тысячи евро наличными и чековую книжку Bank Austria Creditanstalt.
Зачем он приехал сюда на жалкую должность врача при экспедиции, если у него были деньги?
Но и это бы ничего.
Обратный адрес на конвертах Йорка указывал на отправителя — его ассистента в австрийской клинике, его Эл нашел быстро, а вот самой клиники уже нет и в помине!
Закрыли на время судебного разбирательства. Через день после смерти Й.Й.!
Там был какой-то скандал с нелицензированными лекарствами, которые давали пожилым пациентам. Что-то связанное с геронтологией. Стволовые клетки.
Посмотреть поподробнее, что за штука такая.
март, 22
en ifern yen [71]
бретонский ад, если верить балладам, холодный, склизкий, ольховый
он похож на карельское болото, в таком аду непременно должна расти куманика! умершие сидят там молча на золоченых стульях, вокруг них пляшет пламя, свинец кипит в котлах, а им зябко, скучно и как-то бестолково
немного напоминает сеанс групповой терапии у доктора лоренцо
по дороге в рай девяносто девять бретонских бистро, и в каждом наливают сколько блуждающей душе угодно, вот бы мне кто налил кельтского питья! из пшеницы и меда! за здравие кухулина
71
en ifern yen (бретонск.) — «в холодном аду», слова из древневаллийской поэмы XVI в. «Жизнь сына человеческого» («Buhez mab-den»).
но где там, богиня немаин, неумолимая enfermera франка уже несет мне сине-белую пригоршню усыпляющей кислоты, а взамен приберет chants et chansons de la basse — bretagne в ледериновом переплете, издание тысяча девятьсот двадцать девятого года, выключит свет и отправится в своих белых мокасинах по натертому воском полу, вдоль коридора с мигающими белыми лампами, мимо белых ольховых дверей в свою дежурную преисподнюю, полную белого холодного неонового пламени
в такие ночи, как эта, честных бретонских младенцев подменяли корриганами, которые пили и ели все, что дают, но не разговаривали, а только все спали и спали, ну вылитый я
март, 23
obiter dicta [72]
женщина — это уменьшенная копия мужчины, говорил теннисон, но он не видел сегодняшней фионы
фиона занимает собой пространство от плетеной спинки кресла, где брошен ее дырчатый свитер со связанными беспомощно рукавами — фиона любит вязать узлы, даже на бахроме скатерти в кафе после нее остаются растрепанные комочки, — так вот, от спинки кресла до розоватой облезлой стены святого иоанна простирается фиона с полным ртом хрустящего бисквита, фиона жующая, выходить из пены вышло из моды, фиона с упавшей бретелькой белого льняного сарафана, с ней что-то происходит — первый раз вижу ее в белом! лен почти сливается с кожей, и я отвожу глаза, мне кажется, что все видят ее голые грудь и живот
72
obiter dicta (лат.) — попутно сказанное, частное определение; в юридической практике — довод, за которым не признается обязательная сила.
представляешь, говорит она, здесь, в соборе, под полом, под каррарским мрамором, подсыхают кости четырехсот рыцарей, может быть, один из них оставил дурацкую рукопись, а мы поверили, точнее, оскар поверил, я же с самого начала знала — это пустышка, плацебо, детский секретик под бутылочным стеклом
но ведь двое умерли, говорю я безо всякой жалости, разве ты не боишься? их гибель страшная — пустяк, они бы умерли и так, говорит она с темной усмешкой, ну да — будь сарафан черным, усмешка была бы светлее, но — фиона и стихи? две вещи несовместные, сегодня удивительный полдень, я слушаю историю, в которую мог бы поверить только тот, второй морас, но тот, второй, меня покинул, все перепуталось, и некому сказать
остались мы с оскаром, душка густав и чокнутый йонатан, говорит она беспечно, и тянется за последним бисквитом, и разламывает его, прищурившись, будто гранат, и дает мне половину, будто пажу, и подмигивает — но ничего не происходит, милый морас, ни-че-го, мы живы, и через две недели я уезжаю в лондон, а вслед за мной и густав, правда у него смешные ресницы, будто почки у вербы? экспедиция э финита, и мне хорошо
а как же камера? говорю я, ведь она настоящая, разве этого мало? ах, оставь, таких захоронок здесь пруд пруди, фиона поднимает руку, как школьница, подзывая девчонку в фартучке, позволь мне угостить тебя, говорю я, но она смеется — ты снова сменил работу и беден, как портовая кошка, милый морас
откуда она знает? откуда — все — всё — знают — про — меня?
(Записка, оставленная доктором Йорком в номере отеля)
Скорблю о тебе, брат мой Ионафан; ты был очень дорог для меня; любовь твоя была для меня превыше любви женской. [73]
МОРАС
без даты
второй день не выхожу из комнаты, барнард навещал меня с пирожками и треснувшим заварным чайником, вот ведь античная манера носить с собой улиссовы приспособленья! в прошлый раз он приходил с кастрюлькой тыквенного супа и хлебной доской, таким образом пополняется моя скудная утварь, мы посидели на подоконнике, поговорили о белых тиграх, отгоняющих демонов, и почему это тигр восходит от иранского слова колкий! потому что у него усы? когда барнард плавал в китай, белыми тиграми называли скандальных девок в притонах, чудны дела твои, полисемантика
73
Скорблю о тебе, брат мой Ионафан; ты был очень дорог для меня; любовь твоя была для меня превыше любви женской. — Вторая Книга Царств (I: 26).
был бы я сердитой дургой или хотя бы китайской богиней ветра, ездил бы на белом тигре с колкими усами, хотя — куда тут ездить? мальта мала мне
мне мальта мала
мала мальта мне
мы прикончили холодные пирожки и три британских кварты местного вина, мы танцевали на голове змеи калийя и говорили о барселоне, видишь — у меня есть рука, говорил я, засучив левый рукав, как эдвард мур, [74] значит, есть и барселона! а барнард подмигивал уиллардом куайном [75] — рука, говоришь? а вдруг она тебе снится? а заодно и Барселона
74
эдвард мур — Эдвард Георг Мур (1873-1958), английский философ, представитель аналитической школы. Здесь имеется в виду способ доказательства существования внешнего мира, когда Мур демонстрировал свою руку и говорил: «Я знаю, что это моя рука!»
75
уиллард куайн — Уиллард ван Орман Куайн (1908-2000), американский философ и логик.