Побег шиповника: Часть I
Шрифт:
Джулиан посмотрел на себя — впервые за долгое время не искажённого волнами — и не остался доволен. На его лице остался тёмный углевой след, а в несвежих волосах запутались какие-то ветки. К тому же усталость отразилась синевой под глазами и унылым видом. Видно, потому он не заметил той страсти в глазах Смимара, что блестела в день праздника. А может, и тогда это было всего лишь воспоминание, лёгшее на чужой лик и затмившее его.
— Ты не живёшь в Йилийсэ? — спросил он Смимара.
— Нет, — ответил эльф и прошёл мимо, к кострищу. — Достань нам веток, человек.
Джулиан
Какое-то сильное чувство сжало посередине груди, засасывая внутрь, в тот момент, как эльф сотворил эту нехитрую, но впечатляющую магию. Джулиан понял, что завидует. Завидует этой простоте, с которой Смимар творит волшебство, словно нечто обыденное, как умывание или приём пищи. Завидует его телосложению: Смимар был ниже, но крепче других воинов. Джулиан смотрел на блестящую от пота кожу на перекатывающихся от самых простых движений мышцах и хотел выглядеть так же. Так же играючи поднимать молот и играючи разжигать костёр одной лишь силой мысли.
Он помог кузнецу с костром, после чего они вместе поставили котелок и закинули в него трав, мяса и бататов из деревянного сундука со снедью.
— Я собрал ягод, — сообщил Джулиан. — Ты любишь?
— Кидай сюда, — Смимар подставил котелок поменьше: для чая.
Они поставили на огонь и его, добавив немного ферментированных листьев.
Пока томилась в котелках пища, Смимар молча усадил Джулиана перед зеркалом и принялся вынимать у него из волос травинки и листики.
— Ты умеешь плести косу? — спросил воин.
— Немного.
— Ты должен плести крепче, — Смимар распутал его волосы и принялся стягивать их в жгуты. — Вот так. Иначе в бою неудобно. Потом можешь украсить. Если попросить Эолу, она зачарует твои волосы так, чтобы с них не упала ни одна заколка, как бы ты не носился по лесу.
Смимар стянул тугую косу узким обрезом ткани.
— Спасибо, — Джулиан осмотрел новую причёску. Так действительно было лучше, но он всё равно расплетёт её: стоило помыть голову, иначе заведутся паразиты. Он взглянул в зелёные глаза, отражавшиеся на поверхности зеркала. — Тебе говорили, что ты пахнешь смородиной?
Смимар не мигая смотрел на него с пару мгновений, а затем правая сторона фактурных губ медленно поползла вверх, обнажая синевато-белые зубы.
— Этого не будет, — сказал эльф рокочущим где-то на уровне солнечного сплетения голосом.
Джулиан широко раскрыл глаза и резко обернулся, словно вживую, не в зеркале, рассмотреть выражение лица Смимара было бы легче.
— О чём ты? — спросил он.
Смимар проигнорировал вопрос.
— Приходи, когда тебе исполнится хотя бы двадцать пять лет, — сказал он.
— В человеческом мире я уже взрослый.
— Мы не в человеческом мире.
Смимар поднялся с мягких листьев и направился к котелку, а Джулиан оглядел своё отражение в зеркале. Значит, дело было не в усталом виде.
***
Джулиан не знал, правильно ли он понял Смимара.
«Приходи, когда тебе исполнится хотя бы двадцать пять лет» могло означать как
Джулиан подошёл с подветренной стороны, притаился за толстым стволом, увитым влажными лианами и дубовыми листочками. Смимар заплетал тёмные косы, сидя перед зеркалом в праздничной синей рубахе, расшитой чёрным бисером.
Джулиан понаблюдал за тем, как играет робкий утренний свет на мускулистых бёдрах, затем скользнул взглядом в вырез одежд на плече, которое то и дело поднималось, обнажая курчавые жёсткие волосы, и развернулся обратно в лес.
Йотль убьёт его, если узнает.
По пути к лагерю кузнеца он видел синюю ветреницу{?}[то же, что и анемона], сиявшую серебром в уходящем лунном свете. Джулиан прошёл мимо двух поваленных деревьев, лежащих в виде креста, мимо зарослей двухметрового папоротника, мимо древней зарубки на стволе дерева, обозначавшей два имени, и оказался в цветочном рае.
«Главное, чтобы в них не было сраных фей».
Джулиан осторожно пинал цветки, ещё не полностью раскрывшиеся, кончиком сапога, чтобы сразу пуститься наутёк, если в одном из них обнаружится задремавшая феечка, а потом срывал сиреневато-синий бутон. На седьмом ему не повезло: блеснули прозрачные крылышки, послышался писклявый тихий зевок.
Джулиан не дал себе времени на раздумья, а фее — на то, чтобы проснуться и накинуться на него со своими острыми зубками и развивающими стремительные скорости крылышками. Он кинулся обратно к лагерю Смимара, перепрыгивая препятствия и путая следы, и остановился уже только у кромки леса, чтобы перевести дух.
Воин заметил его приближение сразу же, но Джулиан и не стремился скрываться теперь.
— Тебе пойдёт, — сказал он, раскладывая перед Смимаром свою добычу: шесть синих ветрениц. Одна была безбожно помята, но остальные ему удалось донести в целости.
Затем, когда Смимар отреагировал лишь поднятием брови, он сел за его спиной и принялся вплетать стебли цветов в тугую косу.
— Собираешься на свидание? — спросил Джулиан, завершая своё творение. Он старался, чтобы голос звучал как можно более равнодушно.
— Всего лишь Совет, — ответил Смимар, осматривая причёску.
— Совет? — Джулиан удивился. Он не слышал ни про какой совет.
— Это совет воинов Йилийсэ. Можешь пойти со мной, если пообещаешь помалкивать.
— Помалкивать? — Джулиан ощущал себя ещё большим идиотом, чем когда только-только поселился в Великих Лесах: Йотль был куда более терпеливым проводником по миру эльфов, чем Смимар. Сложность заключалась в том, что Джулиан не был охотником, как Йотль. По эльфийским стандартам он был воином, а половая общность здесь была слишком сильна, чтобы юноша мог беспрепятственно товариществовать с охотниками. Те хорошо к нему относились, как и вообще все эльфы, ведь он был диковинкой и ещё, в довесок, ребёнком, однако именно воины принимали Джулиана за своего.