Побег
Шрифт:
— Нет.
По сути дела, Золотинка была глубоко больна, покалеченная Рукосиловым колдовством, окаменела и застыла душой. Обличитель Хрун не понимал этого, как не понимала этого до конца и сама Золотинка. Где набраться столько чуткости, чтобы постичь ее недостаток?
— Ваш двойник, ложная Золотинка, которая, как вы нам теперь разъяснили, есть Зимка, Чепчугова дочь Лекарева Колобжегская, нашлась в обозе Рукосила. Там ее обнаружили, — сказал Хрун, полагая, что этот предмет покажется обвиняемой позанимательней, чем подробности сражения под Медней.
— Рукосил рассчитывает еще раз ее использовать?
— Обращаются с Лжезолотинкой как с великой государыней. Не будет ничего невероятного, если она снова окажется при деле.
— А! — равнодушно протянула Золотинка. И поскольку Хрун не торопил ее, задумалась. — Выходит, — сказала она по размышлении, — что у вас есть во мне надобность. Пигаликам выгодно держать меня про запас, чтобы противопоставить Зимке.
— Я не стал бы заглядывать так далеко, — пожал плечами Хрун.
Но Золотинка ошибалась, предполагая, что такого рода полуответом обличитель признаёт возможность известного торга с правосудием.
— А если я смогу запустить для вас искрень? Вернее, вы понимаете, зарядить один из ваших волшебных камней на искрень? — спросила она с любопытством.
— Совершенно верно, — кивнул Хрун. — Совет восьми обсуждал этот вопрос. Вас правильно известили. Но наши волшебники утверждают, что второй раз у вас ничего не выйдет. То, что получилось с Сороконом, есть невероятное стечение обстоятельств.
— Словом, — невесело хмыкнула Золотинка, — если я смогу запустить для вас искрень, то меня помилуют. А если нет — казнят.
— Ни на чем не основанное, произвольное предположение.
— И все же?
— Нечто подобное и предлагает Тлокочан, как вы, вероятно, извещены. Но чего вы не знаете, и вряд ли Тлокочан это скажет — он не может убедить Совет.
Встречный взгляд обличителя, вполне безмятежный, выражал, казалось, нечто насмешливое, хотя выражение длинного надменного лица Хруна не изменилось ни в одной черточке. Золотинка отвела глаза и понурилась, сминая складка скучного смурого платья.
— Есть возражения общеправового порядка, — продолжал обличитель после достаточно долгого промежутка. Так что писарь, похожий на семилетнего ребенка хорошенький пигалик, оторвался от бумаги, чтобы уставиться на девушку откровенным взглядом. Запоздало спохватившись писать, он встряхнулся, и ловкое перышко замелькало. Примечательно, что не замечавший как будто писаря Хрун уловил эту недолгую рассеянность и отметил упущение легким двойным стуком по столу. Этого было достаточно, чтобы перо забегало еще усерднее, вихрастая макушка пигалика склонилась еще ниже, неким непостижимым образом выражая раскаяние.
— Есть упущения нравственные, — продолжал Хрун, остановив взгляд на пигалике, и поправился: — Возражения. Есть возражения нравственные, хотел я сказать. И наконец, если начистоту, то Тлокочан ведь и сам признал в Совете, что за три дня, какие он провел в теснейшем общении с обвиняемой, не обнаружил у нее, то есть у вас, никаких особых волшебных способностей.
Наверное, Хрун готовился к возражениям: примолк, губы настороженно поджались… И продолжал, не встречая сопротивления:
— Ничего такого, по крайней мере, чего не умели бы наши начинающие чародеи-любители. Никто не может понять, объяснить, как это вам удалось запустить искрень… А может, это были не вы? — спросил он вдруг, подавшись вперед.
— А если я попробую? — спросила она, пожав плечами.
— Вы уже пробовали. Тлокочан поставил опыт: вы не способны запустить искрень.
— Это то упражнение с шариками?
— Да.
— Я многого не знаю, — прошептала Золотинка упавшим голосом.
— Слишком многого, — подтвердил обличитель.
— У вас как казнят? — спросила Золотинка, бледные пальцы ее блуждали по колену. Хрун же не отвечал, предполагая, может статься, за вопросом, попытку разжалобить обличителя. — Ну да, — пробормотала Золотинка, силясь ухватиться за какую-нибудь постороннюю мысль. — Да… А это… Вы ничего не говорили: Нута. Что с ней приключилось?
Обличитель пожал плечами — точно также, как это делала Золотинка.
— Нута пропала. Мы ее не искали, а Юлий, сколько мы знаем, не нашел. Она пропала сразу после того, как Юлий вошел в Толпень. Еще прошлой осенью. Глашатаи кричали по всей стране, но принцесса не откликнулась. Так что пришлось ему развестись с Нутой заочно. Ясное дело, он не мог обвенчаться с вами, не дав отставки своей законной жене.
— Обвенчаться со мной? — потерялась Золотинка.
— Ну да. Он обвенчался с вами в Толпенской соборной церкви Рода Вседержителя. — Кажется, обличитель не издевался, в длинном, благородных статей лице его было спокойствие честного пигалика.
— Обвенчался с Чепчуговой Зимкой, — поправила Золотинка негромко.
— С Чепчуговой Зимкой, а думал, что с вами. Так что с точки зрения закона это все равно.
— Нет, это не все равно, — растерялась Золотинка, не уверенная теперь, что это так. Обличитель сильно ее смутил. За время предварительного следствия она привыкла доверять Хруну в его суждениях.
— А Юлий был счастлив с Зимкой? — спросила Золотинка после некоторого молчания.
Кажется, это был нелегкий вопрос для обличителя.
— Не стану врать, — сказал он и непонятно вздохнул.
— Жаль, — тихо молвила Золотинка. Потом она пожала плечами и проговорила задумчиво: — Но ведь, если я жалею, что Юлий несчастлив с Зимкой, то это что значит? Не люблю? — и она глянула на обличителя, ожидая разъяснений. С точки зрения закона.
— А вы жалеете?
Снова она усомнилась:
— Да нет. Ничего я не жалею… Кажется, и себя не пожалею, когда вы приговорите меня к смерти за невежество, что будет только справедливо, хотя и не весьма-то умно с вашей стороны. — Она задумалась с отсутствующим выражением и хоть уж не опускала глаза, но ничего не видела перед собой, устремивши в пространство взор. Взволнованный писарь строчил, на ходу вздыхая. — Кажется, не пожалею и себя…
— Спасибо, — тихо произнес Хрун.
Золотинка вздрогнула, смутно уловив нечто несуразное, а писарь промазал мимо чернильницы и попал пером в стол.
— Спасибо, — подтвердил Хрун. — Ваше мужество поможет мне довести обвинение до конца. — Он принялся собирать бумаги и добавил, догадавшись, что Золотинка не понимает: — Мужество приговоренного к смерти внушает мужество и тому, кто должен вынести приговор.
По окончании следствия Золотинку оставили в покое, и она слонялась из угла в угол или лежала без движения, с открытыми ли, с закрытыми ли глазами. Хрун посетил узницу только для того, чтобы уведомить ее законным порядком, что суд состоится через две недели месяца изока, в шестой день, в понедельник и что Золотинка имеет право избрать себе оправдателя.