Побочное действие
Шрифт:
Собственный отсек… Жилой? Скорее полужилой, с вечно приглушенным из-за экономии светом – полутьма до сих пор тяжёлой печатью лежала на сетчатке глаз, даже среди белизны коридоров. Лаконичная, даже скудная обстановка, хоть простора предостаточно: неширокое спальное место, недвижимый стеллаж с встроенным сейфом, приземистый столик и зеркало. Тут можно было двигаться с закрытыми глазами, на автомате – на сборы ушло от силы пару минут. Мэл вынула из кобуры и заперла в сейфе пистолет, взамен взяв предмет, который бы не принял за оружие никто, кроме его разработчиков – оружейников компании Харт. Невзрачная полоска металла гибко обвила тонкое запястье подобно браслету – не бог весть что, но если сдёрнуть штуковину резким движением, в ладони окажется макромолекулярное* лезвие, тонкое, с мгновенно появившейся двухсторонней заточкой. Вполне достаточное для того, чтобы пустить противнику кровь, скажем, из сонной артерии или яремной вены. Да куда получится, чего уж там, на многое сгодится штуковина, да и уверенности прибавляет. Не то что взгляд брата – живые глаза мертвеца на лице, заключённом в контур стоящей на столе голографической рамки.
– Упрекаешь? – Мэл хорошо помнила, как вздрогнула от звука собственного голоса, прорезавшего звенящую электрическими колебаниями тишину. В этой тишине она сделала пару бесшумных шагов, остановилась напротив светящегося портрета, опустила на пол рюкзак, уже оттягивающий плечо. Глаза Лэнс унаследовал мамины – тёмно-карие, почти чёрные, жгучие. – Не нужно так смотреть. Вы с отцом сами хотели, чтобы я получила всё это.
Мэл помнила также, что запнулась, как от от обиды стало не хватать воздуха. Конечно, Лэнс мог так смотреть. Ему повезло, он не застал всю эту бредовую хренотень с экспериментами над людьми. Занимался делами в других мирах, курировал фармацевтическую отрасль. Потом умер… погиб вместе с отцом, уйдя вместе с глайдером под лёд на снежной планете. Мэл получила наследство, стала вникать в дела и, кажется, именно тогда и обнаружила в себе способность по необходимости на полную мощность включать равнодушие. Или это случилось намного раньше? Уже не вспомнить, как не вспоминался по желанию и образ отца – только серо-стальные, как у самой Мэллори, глаза. И ещё голос, сухо произнёсший что-то вроде: «Пора отдавать долги семье, Мэл».
Обида сменилась злостью – по поводу «долгов» у Мэл было своё мнение, но наследство она приняла. Просто потому, что идти больше было некуда. Перекрытые пути, как перерезанные артерии. Нет нормального воздуха – только кондиционированный суррогат в белоснежном резервуаре коридоров и отсеков. И сами отсеки – суррогат дома, которого не видела с шестнадцати лет. Какой там уют – откуда он возьмётся? И так хочется спросить неподвижный портрет брата: «На том свете, если таковой существует, отец теперь доволен тем, как мутант и уродец отдаёт долги семье?»
А потом – на бегу снова окатило этим чувством – обида вдруг схлынула. Мэл смутно помнила, как, сделав шажок к столу, произнесла что-то вроде «Прости». Лэнс не заслуживал, чтобы его мучили подобными вопросами. Лэнс всегда был опорой и поддержкой, даже в обход отцовской воли. Лэнс… а сестра вот никогда не надевала подарок – колечко с маленьким, но редким бриллиантом, на кристалл которого брат записал свой живой голос с подвижным изображением.
Она помнила, как достала кольцо из нагрудного кармашка комбинезона, где оно вечно скрывалось от посторонних глаз, и под всё ещё укоризненным взглядом Лэнса надела на безымянный палец правой руки. Потом, кажется, уже у выхода глянула в зеркало, зацепившись за собственное отражение. Какое-то страшное, с тёмными кругами вокруг глаз, из-за чего в полумраке глазницы казались пустыми провалами. «Мёртвая сучка».
– Пошёл ты… – неизвестно кому пробормотала Мэл, бесшумно останавливаясь на покрытом мягким полимером полу, чтобы перевести дух. И настроиться, кстати говоря, чтобы обнаружить дикаря раньше, чем придётся идти с ним на контакт. Уничтожить, не включать же, в самом деле, из-за него портал, как он нагло того потребовал. Вернуть туда, откуда взяли… ну надо же.
– Мэм, дверь в «нуль-12С» закрыта. Повторяю… – Громкий «посторонний» шёпот в правом ухе, в которое Мэл ещё перед выходом из Центрального поста вставила крохотную горошинку гарнитуры, звучал без малого торжествующе. Значит, мальчишке всё-таки удалось программным путём найти исправную цепь. – Боковые ответвления отрезаны, мэм! Они должны выйти прямо на вас!
– Отлично. Не кричи так, малыш, – пробормотала в ответ, чувствуя, как бросает в жар. Усмехнулась коротко: «малыша» явно должно было смутить такое обращение – забавная, почти смешная эмоция, но Мэл почти не жалела, что не может выделить её сквозь стены, на расстоянии, да ещё в какофонии сомкнувшегося вокруг напряжения. Да и вообще – не та, ненужная «волна», в то время как нащупать необходимо совершенно другое. Тёмную, звериную злость и ненависть – в конце концов, дикарские эмоции с самого начала улавливались неплохо. А остальное… ну что ж, даже то облегчение, которое, наверно, уже испытали мальчишки из службы охраны, узнав от оператора, что их не пошлют на смерть, было вполне нормальным. Даже если риск умереть взял на себя кто-то другой, по глупости ли, по обязанности, по велению совести. Впрочем, кто тут собирался умирать? Да и при чём тут вообще совесть?
Мэл замедляла шаг, сверяясь с подсвеченной зелёным цифровой маркировкой на стенах. «Нуль-8С», «нуль-9С» – мерцающая зелень почти сливалась перед глазами, и оставалось только поблагодарить мальчишку за пультом, который без приказа догадался отключить алые всполохи тревоги. Алые всполохи страха. Алое на белом, как кровь умирающей на стенде жертвы. Или бешено-красная майка дикаря в залитой слепящим светом белизне коридоров.
«Давай же!» – скрипнув зубами, Мэл попыталась подстегнуть восприятие, что глупо путалось в хаосе чужих эмоций, когда от него требовалась точность. Как от пальцев музыканта, который должен извлечь из струн звуки, чистые и прекрасные. Или пальцев душителя, набросившего почти такую же струну на чью-то глотку. Раньше, только бы успеть раньше – тогда все проблемы решатся разом!
«Ну!» – Мэллори сама превратилась в струну, натянутую, дрожащую в напряжённом эмоциональном поле. И всё равно момент, когда пришедшая навстречу волна густой, концентрированной паники захлестнула её с головой, почти пропустила.
Глава 7
— Мэл, будь осторожна! – в наушнике вдруг возник голос, которого там не должно было быть. Не к месту и не вовремя – Сид Эммет явно потеснил сержантика за его пультом, и не менее явно паниковал. Только этого не хватало. Эмоции дока до Мэл не долетали, но зудящего в ухе напряжённого тона хватало с лихвой. Те же помехи, сбивающие с пойманной было настройки. Страх и ярость, ярость и страх… вот там, впереди, в полутора сотнях метров, аккуратно рассечённых преградами белых стен.
– Не сейчас, Сид… – не заботясь, услышат её или нет, почти беззвучно выдохнула Мэл. Дока иногда заносило вплоть до едва ли не семейных разборок, прав на которые ему никто не давал. Тревожный голос в ухе заглох на полуслове. Мэл прижалась спиной к стене, чтобы перевести дух и угомонить собственные вибрирующие нервы.
Вдох-выдох. Гладкая поверхность стены чувствительно холодила напряжённо выпирающие лопатки даже сквозь плотную ткань комбинезона, и холодок этот тоже немного нервировал. Вдох. Позвоночник обожгло болью, но Мэл уже нащупала искомое. Восприятие всегда «видело» чужой страх бесформенным сгустком — холодным аморфным студнем, лениво шевелящим чем-то вроде ложноножек. Выдох. Студень как-то поблек и будто бы сжался, слабо пульсируя, когда над ним нависла сотканная из алых проводков фигура. Проводки и огоньки импульсов — только протяни руку. Намотай на воображаемые пальцы, вот хотя бы там, где световой паутинкой обрисованы очертания сердца, дёрни…
— Мэллори, девяносто метров. Пролёты номер… – Мэл только моргнула обескураженно и дезориентированно, опять потеряв контакт. Снова Сид – твёрдо решил, очевидно, что без его заботы и контроля здесь не обойдутся. Мэл непроизвольным жестом отмахнулась от голоса в ухе, резко, энергично, с почти неслышным ругательством в ответ на ненужные инструкции. Кстати, а не слишком ли резко? Или чуть слышный скрип собственной подошвы по эластичному покрытию пола просто померещился?
— Эй, дохлятина! Хочешь отскребать мозги этого хера от стен?! – Многочисленные плавные повороты исказили хриплый выкрик, что прошёлся, казалось, по всей длине коридора. Эмоции чужака, которые до этого момента нащупывались с трудом, вдруг навалились все разом, на невидимом уровне всколыхнув воздух. Мэл наткнулась лопатками на стену, позвоночник обожгло ледяной болью, а брюшные мышцы напряглись будто сами собой, чтобы сдержать шумный выдох. Услыхал. Услыхал и выстрелит, прежде чем она сможет отрешиться от тянущихся к ней студенистых щупалец лаборантского страха — «помоги, помоги!» Надо же, а она и не подозревала до этого момента, что ребята из сектора В способны на вполне живые чувства, да ещё и настолько сильные. Или не хотела подозревать, как ни разу не удосужилась запомнить их отличительные черты, скользя почти невидящим взглядом по пускай скучным и одинаковым, но лицам?