Побочное действие
Шрифт:
Что-то почти мистическое. Ни в какую мистику Мэл, конечно, не верила, и даже с ползущим по затылку и спине ознобом всё равно шла вперёд. Считала метры, секунды.
– Внимание, открытие портала через… десять…
С самого верха башни-свечи грохнул выстрел, раскатистое эхо пронеслось по склону вслед за массивной пулей. Девять. Мэл почуяла дуновение смерти, вместе с дальним звоном автомобильного стекла и последним вздохом воина ракьят, голова которого просто взорвалась. Восемь.
«Как спелый арбуз», – пронеслось в мозгу Мэл вместе с мигом сложившейся картинкой, будто стал единым целым узор сломанного калейдоскопа. Северо-восток. Гора. Руины храма. Семь. Второй выстрел. Вторая смерть, безоговорочная и неотвратимая – воин упал ничком, подмяв под себя бесполезный автомат, потому что безголовым оружие не нужно. Шесть.
– Дом, семьи. Прячьтесь – вас там больше не дождутся. Как я не дождался сына. Молитесь, ругайтесь – в кого вы там верите, может, вас они услышат перед смертью. Меня не слышат. Когда, когда же, сколько вас должно быть по счёту, чтобы наконец услышали…Сквозь жар бега и тропической ночи Мэл обдало холодом, леденящим, почти неземным – будто наверху башни скрывался уже не человек. Чёрный ангел смерти, отчаявшийся, ведущий войну с живыми, – ради единственного взгляда с неба или откуда-то ещё. Если допустить, что рядом с ангелом может вдруг тихо, но настойчиво запищать вызов рации.
Пять. Четыре. Три.
Два. Один. Кто, спрашивается, программировал этого робота – бледно-голубой шар зародился точно напротив ниши в стене внешней галереи, расплескав свет по плоскому бельмастому лицу статуи неведомого божества. По шару бегали молнии, растягивали его от центра к контуру слепящими протуберанцами. А потом развернули сразу и вдруг в невыносимо лазурный диск метра два в диаметре. Ноль. Диск замер, плещась рябью контролируемой энергии, и вправду похожей на волны в маленьком озере. Считанные метры. Считанные шаги.
– Видишь её?! Видишь суку?! – орали всё это время в ухо снайперу на башне, так громко, что болели барабанные перепонки у Мэл. Приложившись к рации, Ваас надсаживался криком, кажется, оставив мысли схватить «миноискатель» живой и невредимой при виде знакомых бликов вверх по склону. О, он помнил, что означает этот свет. И слишком ненавидел, чтобы отпустить в него свою законную добычу.
– Стреляй! Сними эту стерву!
– Давай, выполняй приказ. – Нет, Мэл никогда не замечала за собой способности передавать мысли, а не только их принимать, но сейчас чуть притормозила, чтобы чётко чеканить в голове каждое слово. Чтобы притянуть к себе Эбби, неосознанно или в надежде: ангел смерти решит всё единственным для обеих выстрелом. Мэл чуяла льдистый, усиленный оптикой взгляд. Чуяла, будто в противовес этому холоду, и пламя, бушующее в груди Вааса. На расстоянии ментального удара – нужно только потянуться, только понятно ведь, что силы на исходе, вытекли с кровью и потом в землю и камни острова. Ничего не осталось, только статуя пялилась каменными глазницами, точно ждала, когда к подножию её лягут новые жертвы.
– Давай же, стреляй! Двух сразу – две ступеньки к Бездне, только ему нас не отдавай.
У ангела смерти дёргалось левое веко, сильно, болезненно, но сам он почему-то медлил в своём укрытии на вершине башни-свечи. На миг только прикрыл глаза, которые запомнились пронзительно синими, чуть склонил голову и устало потёрся бровью о край резинового наглазника.
– Я так и не узнал, как тебя зовут… – Невероятно лазурные волны обнимали, плескались со всех сторон, когда Мэл, подтолкнув Эбби вперед себя, услыхала это в голове. Потом Алвин снова в одно движение слился с винтовкой.
Глава 30
Сид Эммет не находил себе покоя. Эхо собственных шагов раздражало доктора до зубного скрежета, эластичное покрытие пола мерзко верещало под подошвами каждый раз, когда приходилось упираться в стену и разворачиваться. Перед глазами темнело, — нет, поле реактора, питающего станцию энергией, сегодня работало на удивление стабильно, даже не мигало освещение. Просто нервы расшалились. Пульс больно колотился в голове, во рту застыл металлический привкус, а текущий ручьями пот всё сильнее смачивал воротник и область подмышек. Кажется, там появились уже неопрятные тёмные пятна – материал униформы не был предназначен для того, чтобы впитывать настолько избыточную влагу. Иногда у доктора сбивалось дыхание, будто он не ходил туда-сюда по личному кабинету, а наматывал круги по огромному стадиону. В такие моменты Эммет останавливался – сердце почти обрывалось от скрипа под ногами – и пытался протолкнуть застрявший в горле комок. С трудом сглатывал, потом вытирал влажные ладони о брюки, неловко цепляясь за карманы.
– Дерьмо… — бормотал при этом док, а взгляд его, как намагниченный, прилипал к брошенной на софу боевой броне. Эти доспехи бы сдать в ремонт сразу после того, как Эммет из них выбрался, чувствуя себя птенцом, трясущимся от слабости перед агрессивной внешней средой. Средой, где в тебя попадают пули, тяжёлые, древние, примитивные. Пули из прошлого, такого далёкого, что кажется ненастоящим. Вот только разве ненастоящее способно прочертить на покрытии шлема борозду?
Если бы шлема не было… Если бы доктор предусмотрительно не озаботился о защите, и пусть какая-то часть сознания, более смелая или более глупая, твердит, что удар пришёлся по касательной. Эммет не разбирался в раритетах, но сумел понять, что чёртов кусок металла даже вскользь снёс бы кусок черепа. А шлем — хорошая штука. Часть силы рассеялась ещё на покрытии, основной удар распределила в себе прослойка толщиной в одну молекулу, в мягкой внутренней шапке распались остатки энергии. Только шея слегка дёрнулась, но от повреждения и её спас специальный фиксатор. Теперь гудела голова, но больше от злости, и сжатые челюсти болели от напряжения.
— Как я тебя понимаю, Сид… – Ментальный контакт разорвался сам собой. Мэл ещё ощущала, как человек, которого она совсем недавно считала близким другом, борется с нервной тряской. Как по спине его ознобом пробегает запоздалый страх перед смертью – доктор к такому не привык. Лоб в лоб с костлявой — не по его части. Лучше действовать тоньше и исподволь, тогда смерть долго будет обходить стороной, довольствуясь добычей попроще.
– Змеёныш… — прикрывая глаза, прошипела Мэл. Почти без эмоций, просто звук собственного голоса помогал не провалиться в сон как есть сидя, едва откинув на спинку кресла налитое тяжестью тело. Поспать бы. Не помеха даже куча ссадин и царапин — от антисептиков кожу слегка щиплет холодком, только и всего. Вот только ещё в портальной откуда-то взялась хромота, при каждом шаге дико тянуло поясницу, но Мэл нарочитой плавностью движений сумела скрыть это от встречающих. «Группа спасения», что не сдвинулась с места. Так и стояли истуканы, глиняная китайская гвардия, на которую кто-то нацепил матово блестящую броню усиленного экзоскелета.
Поспать бы. Вон и Эбс спала, в позе эмбриона забившись в уголок дивана и укрывшись больше сетью длинных волос, чем пледом. Волосы засаленные и спутанные, грязь прочертила чудные разводы по белой коже руки, расслабленно свисающей до пола. Крепко уснула девчонка, даже всхлипывать прекратила, хоть Мэл принципиально оградила её от успокоительных. Только ссадины обработала из аптечки, которую лично прошерстила, как только закрылась в жилом отсеке, заменявшем хозяйке станции дом. Сид сделал вид, что оскорбился. Ну и пусть, его время ещё не пришло, главное: рыжий пилот дрыхнет без задних ног. Восстанавливает силы, а помыться можно и потом, чай, неженок с деликатными носами в этих апартаментах не водится. «Не отдам своего пилота».