Побочный эффект
Шрифт:
Мама уже не смеялась. И не радовалась. Она почему-то расстроилась. Грустно сказала:
— Ты стал совсем взрослым, сынок.
На этом игры в красоту закончились.
Прошло два долгих года. Вадик продолжал мечтать о маме, напрочь отвергая ровесниц. Девчонки бегали за ним табунами, как юные гонористые лошадки. Некоторые, что понаглее, практически сами выпрыгивали из трусиков. Но не реагировал на них 'краник', висел бессмысленным кусочком плоти, приспособленным лишь для отправления малой нужды.
Мама радовалась необыкновенной серьезности сына: правильно, сынок, сейчас не о девочках нужно
Но лишь об одной 'девочке' мечтал. Лишь одну хотел каждое мгновенье своей жизни. Однако мечты оставались мечтами. Теперь в жизни Вадима не было даже безобидных игр в красоту. Максимум, на что он мог рассчитывать — это постоять несколько мгновений в обнимку с мамой, прижать ее к себе тесно-тесно, чтобы стало жарко не только от ее дыхания, и стоять так, не смея шелохнуться, чтоб не спугнуть ее, ставшую вдруг такой недоступной. Несколько жалких секунд превращались в вечность. Иногда после этого мама по привычке целовала его в губы, как раньше. Но случалось это все реже. После таких поцелуев она отчего-то смущалась, будто теперь что-то изменилось в их отношениях. Но ведь ничего не изменилось, мама! Ничего!
А мама, видимо, считала иначе.
Если долго мечтать о чем-то, если очень сильно чего-то хотеть, то желание непременно исполнится. Исполнилась наконец-то и самая заветная мечта Вадика: на его день рождения выпали очередные учения отца.
Друзей здесь не было ни у Вадика, ни у мамы. Поэтому его шестнадцатилетие они праздновали вдвоем.
Настоящий подарок судьбы: он, мама, и шампанское.
Мама сама открыла бутылку, сама налила себе и Вадиму:
— Вот ты и взрослый, сынок! Наконец-то я могу выпить шампанского с самым дорогим человечком во вселенной. Будь здоров, Вадюша, будь всегда таким же красивым и послушным. Пусть удача всегда будет твоей союзницей.
Удача бы ему ой как не повредила. Спасибо за пожелание, мамочка!
Она выпила до дна, как и полагается за здоровье сына.
Вадик тоже выпил, но чуть-чуть. Не из соображений вредности алкоголя для растущего организма, а сугубо из практичности: сначала не мешало бы опытным путем установить, сколько шампанского нужно выпить маме, чтобы перестать быть мамой. А у них припасена всего одна бутылка. Кстати — не забыть бы сразу выбросить ее. Иначе отец обо всем догадается.
Мама повеселела сразу, после первого же бокала. Однако это все еще была мама. Вадик щедрой рукой подливал ей шампанского, не забывая отсчитывать: раз, два, три… Уже после второго ее взгляд слегка осоловел, язык начал выдавать странные речи про Паулину Видовскую.
Третий бокал оказался решающим. Мамин взгляд сфокусировался на Вадиме:
— Какой красивый малыш! Не 'голубой', случайно? Слишком красив для гетеросексуала. Мальчик, хочешь попробовать звездного тела?
Мальчик хотел. Еще как хотел! Без малого три бесконечных года мечтал об этой волшебной ночи.
На сей раз Вадим не подкачал, не опозорился. Он сумел отблагодарить маму за ее любовь. Сумел по-взрослому, по-настоящему. Она бы им гордилась, если бы вспомнила. Но, как и в прошлый раз, наутро мама все благополучно забыла.
Меньше, чем через год семья Черкасовых перебралась
Вадим, как и рассчитывал, окончил школу с золотой медалью, а потому без особых проблем стал студентом престижнейшего в стране университета — МГУ.
Командировки у отца теперь случались очень часто: практически каждый месяц мотался с проверками по стране. То на три дня уезжал, то на неделю. Иной раз таких командировок случалось и по две в месяц.
Без отца было лучше обоим: и маме, и Вадиму. Вадим был уверен: если бы мама знала, чем они занимаются в те моменты, о которых она ничего не помнит — обрадовалась бы. Для порядка, конечно, ужаснулась бы — не без этого. Но очень скоро поняла бы, что это самое прекрасное и самое чистое, что может быть между матерью и сыном.
Одно время он всерьез обдумывал, не рассказать ли ей правду. Наверное, больше всего в жизни ему хотелось, чтобы эта тайна была их общей. Вадиму не хватало маминого знания. Он чувствовал себя вором, тайком лезущим в чужой карман, пользуясь тем, что никто не видит. Ему нужно было, чтобы мама разделяла его восторг. Чтобы глаза ее, не смущаясь присутствием внезапно вернувшегося мужа, кричали сыну: 'Спасибо за прошлую ночь!'
Однако, взвесив все 'за' и 'против', Вадим отказался от этой идеи. Да, мама разделяет его восторг, но только тогда, когда даже не догадывается, что она его мама. Если рассказать ей, как им здорово вместе — она поверит сыну. Но 'поверить' и 'почувствовать' — слишком разные понятия, слишком далекие друг от друга.
Жаль, что мама ничего не знает. Но может быть, это к лучшему? Ей не придется мучиться угрызениями совести. А Вадима никакие угрызения не мучают. Кто лучше его знает, что их с мамой отношения — самые высокие, самые чистые, какие только возможны между людьми.
Значит, пусть все так и остается.
***
— Если бы я знала тогда. Если бы знала…
От тоски и безысходности Ирина издала такой вздох, что вслед за нею печально вздохнула и собеседница.
— Я ведь и правда думала, что он меня любит. Наивная. То, что не любила сама, казалось ерундой. Тогда казалось важным, чтобы меня хоть кто-то любил. Понимаете: хоть кто-нибудь! Меня ненавидел Сергей, презирала Маришка. Мама умерла. Единственную подругу я сама готова была придушить. Я оказалась одна на этом свете, совершенно одна, никому не нужная…
Она помолчала. Может, жалела себя. А может, отстраненно анализировала ситуацию.
— И тут вдруг, как глоток свежего воздуха — этот мальчик. Красив, как Бог, великолепно сложен. Он смотрел на меня такими глазами! Мне не было важно, люблю ли я его, понимаете? Для меня была важна лишь его любовь ко мне. Если бы не он — я бы давно разучилась дышать. Он был моим воздухом. Вот скажите, вы воздух любите? Не в смысле 'подышать свежим воздухом'. Любите ли вы каждый вдыхаемый глоток? Вряд ли. Вы наверняка просто не задумываетесь об этом. А ведь без воздуха человек умрет. Вот так и я. Я бы просто умерла без Вадима. И совсем не потому, что люблю. Я никогда его не любила, ни одного дня. Я просто позволяла ему любить, позволяла быть рядом, чтобы не оставаться одной. Потому что нет зверя страшнее одиночества. Человек не может жить никому не нужным. Меня отвергли муж и дочь. А Вадиму я была нужна. Думала, что нужна я. А на самом деле…