Побратимы Гора
Шрифт:
– Но Ты - женщина Ваниямпи, - напомнил я, - Ты - выше секса. Таково решение примятое твоими владельцами.
– Я - рабыня, - заявила она.
– Я нуждаюсь в прикосновениях мужчин.
– Но Ты была спасена от секса, - заметил я.
– Тебе предоставлены честь и достоинство. Ты стала идентичной с определенным видом мужчин. Как предполагается, это именно то, чего Ты хочешь. Предполагается что теперь, когда твоя природа предана и уничтожена, Ты должна быть счастлива и довольна.
– Я несчастна, - заплакала рабыня.
– Интересно, почему?
–
– Мне необходимо, чтобы мне уделяли внимание как женщине. Утешьте меня. Обнимите меня. Пожалейте меня.
Я промолчал.
– Выпорите меня, ударьте меня, если хотите, только обратите на меня внимание как на женщину. Я - женщина. Прошу Вас, позвольте мне быть женщиной – умоляла меня та, которую назвали Репой.
– Насколько я понимаю, это не разрешено женщине Ваниямпи.
– Я был отправлена к Ваниямпи, - опустила она свою голову, скрытую в нелепом мешке.
– Таково моё наказание. Но я не одна из них. Сжальтесь надо мной. Пощадите меня. Я действительно не женщина Ваниямпи. Я – просто женщина. У меня есть чувства женщины. Я хочу женских ощущений. Я нуждаюсь в них. Пощадите меня, Господин!
– Сейчас Ты не кажешься, гордым агентом кюров, - заметил я.
– Я больше не агент кюров. Теперь я – всего лишь рабыня, - признал она.
– И умоляющая рабыня к тому же, как мне кажется, - добавил я.
– Да, - не стала отрицать она.
– Я - теперь всего лишь умоляющая рабыня.
Я промолчал.
– Я понимаю, что сейчас я одета не привлекательно, и что моей голове мешок, но под этими вещами, я – женщина, с женскими потребностями и желаниями. Это не может быть скрыто всей ложью и грубой тканью этого мира. Никакое позорное или ущербное одеяние, никакая маскировка особенностей, никакая лживость языка или ума не могут изменить, того, что я - женщина.
Я продолжал молчать и слушать.
– Я попытаюсь заинтересовать Вас, - пообещала она.
– Для меня будет не очень хорошей идеей, принять твою просьбу, - сказал я, и подумал, что, в конце концов, ей придётся возвратиться в загон Ваниямпи.
– Вы же видели меня голой, в ярме, - вспомнила она, - и привязанной к оси фургона.
– Да.
– Разве я не привлекательна?
– Ты симпатична, - уклончиво ответил я.
– И разве Вы не находите меня привлекательной?
– Нахожу, - уже не стал отрицать я
– Обладайте мной, - предложила она.
– Это было бы не разумно, - сказал я, потому как, действительно сомневался, что будет хорошо для неё.
– Я прошу быть использованной для Вашего удовольствия, Господин, - произнесла она.
– И если будет так, чего Ты будешь бояться? – поинтересовался я.
– Только того, что я не смогла бы вас достаточно ублажить.
– Это подходящий ответ, - признал я.
– Коснитесь меня, обладайте мной, - взмолилась она.
Я не стал отвечать на её мольбы.
– Вы всё ещё здесь. Где Вы? – спросила напуганная, стоящая на коленях девушка, протягивая руки в попытке нащупать меня.
– Вы не оставили меня?
– Нет, - успокоил я рабыню.
– Я пока здесь.
– Я жевала корень сипа, - печально сказала она. – Нас, женщин из загона, тащивших волокуши, всех заставили сделать это, чтобы предохранить, в случае если мы окажемся взятыми и изнасилованными нашими владельцами.
– Я помню.
– Вам ничего опасаться.
– Я знаю, - сказал я.
Я не знал, как объяснить ей, что в этом вопросе я беспокоился не за себя, а за неё. Память о прикосновении мужчины, о прикосновении любого мужчины, я думал, будет слишком жестоким воспоминанием для неё, возвращённой в загон к Ваниямпи. Я сомневался, что такое воспоминание сделает однообразие и одиночество загона легче переносимым. Для того, кто вынужден жить на овсянку, возможно, лучше никогда не знать вкус мяса и вина. Если нужно жить с Ваниямпи, возможно лучше самой быть Ваниямпи. Во всяком случае, это безопаснее. Здравомыслие может быть рискованным в стране сумасшедших.
– Пожалуйста, - продолжала она умолять меня. – Дотроньтесь до меня, обнимите меня, и дайте мне познать, что мужчины всё ещё действительно существуют.
– Но ведь, как бывшая свободная женщина, Ты знала прикосновение мужских рук, -предположил я.
– Но только на моих собственных условиях, и никогда так, как если бы я была рабыней, как сейчас, - с сожалением признала она.
– Понятно.
Безусловно, что только рабыня, женщина в полном подчинении её господина, действительно может знать, каково это быть в руках мужчины, что это такое искренне и беспомощно чувствовать их прикосновение.
– Пожалуйста, - услышал я мольбу из-под грубого мешка.
– Ты должны будешь вернуться к Ваниямпи, - напомнил я.
– Обладайте меня, - вновь попросила она.
– Я буду служить Вам как настоящая рабыня.
– Что Ты сказала? – потребовал я повторить.
– Я буду служить Вам как настоящая рабыня, - робко прошептала она.
Я безжалостно схватил её за плечи, один раз злобно встряхнул.
– Ой!
– закричала она от боли.
– Ты – рабыня! – напомнил я ей, и, тряхнув её ещё раз, злобно швырнул женщину в грязь.
– Да, Господин! – послышался испуганный вскрик из-под мешка.
– Да, Господин!
– Ты больше не гордая свободная женщина, - прорычал я ей.
– Ты - теперь рабыня, и только рабыня! Если тебя будут использовать, то конечно, Ты будешь использоваться в качестве простого домашнего животного, презренной рабыни!
– Да, Господин! – всхлипнула девушка.
Я сердито смотрел на неё сверху вниз. Высокомерие, даже неосторожное высокомерие, для рабыни не позволительно. Она лежала на боку, в грязи, с головой скрытой в мешке. Серое платье задралось, и высоко оголило её правое бедро. Нельзя не признать, что нога её была красива. Я сжал кулаки, едва сдержавшись, чтобы не подвергнуть напуганное, прекрасное порабощённое животное обращению, соответствующему её статусу.