Поцелуй шипов
Шрифт:
В то время как Тильманн разбирал строчки, пред моим внутренним взором, как проклятие, появились размашистые буквы Колина - размашистые и написанные чернилами из Сепии, но не такие аристократические, как в других письмах, которые он писал мне. В этом я тоже видела брошенный мне вызов. Он схалтурил.
«Привет Эли,
в ближайшие дни я организую моё путешествие и транспортировку Луиса. Здесь я не могу и не хочу оставаться дольше.
Поезжайте в течение следующих двух недель на
Когда мы встретимся в Италии, нам нельзя будет говорить о формуле. Ни тебе, ни Джианне, Паулю или Тильманну со мной. Это, вы должны соблюдать. Вы можете обсуждать её только между собой, и даже это следует делать только тогда, когда нельзя избежать.
Следует ожидать того, что постепенно, я забуду формулу, потому что передал её тебе. Я пытаюсь остановить этот процесс с помощью медитации. Тем больше, ты должна сохранять её в своей памяти и в тоже время защищать от посягательств от внешнего мира. В этом, ты преуспеешь.
Как я слышал, ты прилежно тренируешься дальше.
Не думаю, что вам удастся изменить что-то в моей судьбе, но возможно она вовсе не придёт и тогда, по крайней мере, мы сможем начать искать вашего отца. И ты сможешь подумать о выполнение своего обещания.
Увидимся, Колин.»
– Знаешь, какое предложение я больше всего ненавижу в этом письме?
– проворчала я. «Как я слышал, ты прилежно тренируешься дальше.» Тьфу! Это покровительственное предложение учителя!
- Тильманн улыбнулся.
– Правда? А я думал - это «Увидимся.»
– Его тоже. Ах, я ненавижу все предложения в этом письме. Этот клочок бумаги с мазнёй, даже не заслужил название письма, - поносила я его. Но улыбка Тильманна сменилось серьёзностью, которой я опасалась уже по пути сюда. Эта дурацкая парильня служила лишь показухой. Он собирался обсудить со мной определённые вещи. И насколько я его знала, некоторые из них, я не захочу услышать. С другой стороны, пришло время, объединить наши мозги. У нас имелась формула, но плана всё ещё не было. Я встала, забрала письмо из его рук и бросила в огонь. Было приятно смотреть на то, как оно, шипя, свернулось и распалось в чёрный пепел.
Тильманн наклонился вперёд и длинной палкой перевернул камни, чтобы они накалились полностью.
– Ты ведь не думаешь, что я буду вместе с тобой сидеть голая в этой палатке?
– проворчала я.
– Если хочешь, можешь сесть туда и одетой, но это будет неприятно, - ответил Тильманн, не отрывая своего внимания от камней.
– Не суетись, Эли.
Это требование я слышала от него постоянно. Не суетись. Не парь шкуру. Расслабься. Глупые, бесполезные советы. Ещё глупее и бесполезнее, чем в письме Колина. Потому что ...
– Я на твоём месте, больше всего, ненавидел бы предложение, где он пишет, что Тесса возможно всё равно не придёт.
Я ожидала это возражение. Тем не менее, чуть не начала брызгать слюной, когда ответила.
– Приманить Тессу, ещё никогда не было проблемой, Тильманн. Наверное, ей хватит уже того, что Колин и я улыбнёмся друг другу.
– Это, по крайней мере, был бы уже прогресс, - сказал Тильманн.
– если вы хотя бы, улыбнулись друг
– Разве мы здесь для того, чтобы обсуждать мои проблемы в отношениях? Тогда я ухожу, а ты можешь поджариваться здесь один. Он делает всё это, чтобы она не пришла уже сейчас, пока мы ещё не готовы, потому что в третий раз мы не сможем от неё избавиться. Колину надоело убегать и мне тоже. Но в Италии всё будет по-другому. Определённо. Тогда мы наконец-то сможем быть такими, какими хотим быть.
– Ладно, хорошо. Успокойся, Эли, да ты ещё сейчас и в огонь запрыгнешь.
– Тильманн поднял руки вверх, усмиряя меня.
– Собственно, я хотел посидеть здесь в сауне, а не организовывать костёр для ведьм.
Я действительно оказалась в слишком опасной близости от огня. Резина моих кед уже начала дымиться и вонять. Я сделала большой шаг назад.
– Кроме того, было бы не так уж плохо, если она в Италии, придёт не сразу, - продолжил Тильманн, после того, как убедился в том, что я нигде не горю.
– Тогда у нас будет больше времени, чтобы всё тщательно спланировать и - во всяком случае, у нас будет время. Так что вам не нужно сразу же бросаться в любовное счастье.
– Хм, - произнесла я, потому что ещё никогда не была той, кто мог с головой броситься в счастье, как другие люди. Если вообще могла, то скорее спотыкаясь войти, неожиданно и не о чём не подозревая. Незапланированно. Чёрт, у Тильманна и Колина, эти сомнения были не просто так. Но Паулю ведь получилось организовать счастье, сработает и с нами. Кроме того, Колин и я уже любим друг друга. Паулю и Джианне ещё нужно было влюбиться друг в друга. Любовь гораздо сложнее вызвать, чем возродить уже существующую. Уже существующую любовь, повторила я с сарказмом мои собственные мысли. Прозвучало ужасно. Нет, я даже не хотела обращать это в слова, ни в разговоре с Тильманном, ни в монологе, про себя. Всё образуется, как только мы окажемся на юге. Всё должно получиться.
Во всяком случае, проблемой, я считала не заманивание, а само убийство. «Тебя может убить только тот, кто любит». Только сегодня утром, в те короткие моменты, когда лёд приглушил боль в моих висках, я поняла, что Тильманн сказал вчера Колину. Я должна поговорить с ним об этом, даже если мои подозрения совершенно абсурдны.
– Почему ты спрашивал Колина о том, способен ли только Мар убить Мара, с помощью второго метода?
Сначала Тильманн подложил дров в огонь и проверил температуру камней, прежде чем взглянул на меня. Из-за внезапного порыва ветра зашумели огромные, стоящие близко друг к другу ели вокруг нас, гипнотическое, мощное гудение.
– Возможно, я смогу убить её. В конце концов, ведь я её любил. Это может случиться ещё раз ...
– Тильманн, прошу тебя!
– вскипела я, и снова слишком сильно приблизилась к костру. Разве его не беспокоил жар? Он стоял почти в огне.
– Ты её не любил! Она хотела высосать тебя и сделать своим спутником! Вспомни, что сказал мне Колин, что я не должна путать любовь с желанием!
– Мне хотелось отволочь его к ручью и засунуть его упрямую голову под воду, чтобы он пришёл в себя.
– Нет, - возразил он.
– Для меня - это была любовь. Любовь и ничто иное. Я любил её. Может быть, всё ещё люблю.