Почему ненавидят Сталина? Враги России против Вождя
Шрифт:
Сохранил пост 1-го заместителя наркома и активный участник подготовки важнейших политических процессов Яков Саулович Агранов (Янкель Шаевич Соренсон). 29 декабря 1936 года он получил должность начальника Главного управления государственной безопасности (ГУГБ). Напомним, что Янкель Шаевич в 20-е годы занимался делами административной высылки антисоветских элементов интеллигенции. Но, являясь ближайшим помощником Ягоды, отличился он на подготовке процессов правых эсеров, Промпартии и Трудовой крестьянской партии. Под надзором Агранова проводились допросы Зиновьева, Каменева, Бухарина, Рыкова, Тухачевского и других. Именно он готовил главные политические процессы 30-х годов.
Ежов и Пятницкий не ограничились кадровыми перестановками. В ноябре 1936 года Отдел охраны членов правительства был отделен от службы, занимавшейся
Между тем в осуществленных перестановках не было интриги, – с Ежова даже не сняли обязанности руководителя Парткомиссии. Таким образом, ничто не обещало грядущих потрясений. И то, что после взрывов в Кемерове Управление НКВД по Западно-Сибирскому краю произвело аресты подозреваемых, а 19 ноября в Новосибирске начался судебный процесс по делу о вредительстве, было лишь рутинной работой «карательного» наркомата. На скамье подсудимых оказалось десять руководящих работников кемеровского рудника; среди них был работавший на шахте «Северная» гражданин Германии горный инженер Э. Штиклинг. В группу подсудимых также входили Я.И. Дробинс, А.А. Шестов и М.С. Строилов. Обвиняемым вменялся в вину взрыв на участке шахты «Центральная», в результате которого 10 шахтеров погибли, а 14 получили тяжелые ранения.
Определенная линия в мотивах действий подсудимых выявилась еще в ходе следствия. Так, Шестов примкнул к троцкистам еще в 1923 году, «будучи тогда студентом рабфака». Позже он «заведовал» подпольной типографией, размножавшей троцкистскую литературу. В мае 1931 года во время командировки в Германии он встретился с сыном Троцкого Л. Седовым, порекомендовавшим ему связаться с фирмой «Фрейлих-Клюпфель-Дейльман». На допросах Шестов показал, что «при встрече с директором фирмы Дейльманом и его помощником Кохом он дал согласие «о доставке шпионских сведений через представителей этой фирмы, работающих в Кузбассе». Уже на процессе, в ходе слушания дела, подсудимый Шестов признал, что «прямую директиву на проведение диверсий и террористической работы он получил от Пятакова», а в числе соучастников назвал Муралова.
В отличие от «Московского», «Новосибирский процесс» не вызвал сенсации. В опубликованной по его результатам передовице «Правды» указывалось, что «троцкисты представляют численно ничтожную кучку». Однако заместитель прокурора СССР Г.К. Рогинский выделил дело в особое делопроизводство, связав его с «преступной контрреволюционной деятельностью Пятакова, Муралова и других».
Глава 9
Дело о ДЕБЮТЕ НАРКОМА НКВД
VIII Чрезвычайный съезд Советов СССР открылся 25 ноября 1936 года. В промежутке между заседаниями съезда Политбюро созвало Пленум ЦК. Он начался здесь же, в Свердловском зале Кремля, в 16 часов 4 декабря и должен был лишь рассмотреть вопрос о поправках к Конституции. По первому вопросу выступил Сталин. Из 123 участников Пленума замечания оказались лишь у троих; и утверждение проекта Конституции заняло не более десяти минут. Все ждали другого.
Конечно, смена руководителя Наркомата внутренних дел вызвала интерес у членов ЦК, и перед началом декабрьского Пленума они потребовали заслушать нового наркома. У Ежова не было подготовленного доклада. Поэтому его выступление стало своеобразной импровизацией, в ходе которой, цитируя показания находящихся под следствием людей, он снабжал их собственными комментариями, перебиваемыми репликами и вопросами из зала.
Напомнив, что летом на процессе Зиновьев назвал и 4 фамилии членов запасного центра: Пятакова, Сокольникова, Радека и Серебрякова, нарком констатировал: «Все они дали показания, что были членами этого центра». Но дело не ограничилось арестами лидеров. Ежов констатировал, что среди участников троцкистских организаций НКВД арестовал: «По Азово-Черноморской… свыше 200 чел., во главе с Глебовым, Белобородовым и др. В Грузии свыше 300 чел., во главе с Окуджавой [48] . В Ленинграде – свыше 400 человек и в Свердловске свыше 100 человек. Из сообщения вытекало, что некоторые члены подполья имели связи с иностранными спецслужбами. По словам докладчика, «довольно большой группой троцкистов в Свердловске фактически руководила японская разведка через бывшего начальника Южно-Уральской ж. д. Князева и Турока [49] , которые являются прямыми агентами японцев…»
48
Окуджава М.С. в 1922 г. член ЦК Компартии Грузии. Арестован в 1936 году.
49
Турок Иосиф Дмитриевич перед арестом, в ноябре 1936 г. зам. начальника Свердловской железной дороги.
Впрочем, речь шла не только об агентурной деятельности. Имело место и обыкновенная коррупция. Цитируемые наркомом показания на следствии Пятакова свидетельствовали, что, заключая контракты на покупку Советским Союзом оборудования, 1-й заместитель наркома тяжелой промышленности умышленно осуществлял значительную переплату денежных средств в пользу иностранных фирм. Из сказанного Ежов делал вывод: «Если даже цинично и грубо поставить вопрос, – то Пятаков просто перешел на службу в качестве шпиона и получал за это деньги… Договариваются с фирмой, чтобы им давали побольше, что все будет оплачено… Ни одна заграничная фирма не отказалась бы от этого». Правда, по показаниям самого Пятакова, деньги шли не в его собственный карман, а предназначались для Троцкого.
В чем же состояла суть преступных махинаций, совершаемых Пятаковым? В подтверждение сказанного Ежовым сошлемся на свидетельство американского инженера Джона Д. Литтлпэджа, работавшего в СССР по контракту в качестве эксперта по вопросам золотой и медной промышленности. В январе 1938 года в серии статей, опубликованных в «Сатердей ивнинг пост», рассказывая о своем пребывании в Советской России, Литтлпэдж писал:
«Я отправился в Берлин весной 1931 г. в составе большой комиссии по закупкам, возглавляемой Пятаковым. Моя работа заключалась в технических консультациях при закупке оборудования для горной промышленности.
Наряду с другим оборудованием, комиссия закупала в Берлине шахтные подъемники мощностью от 100 до 1000 лошадиных сил. После некоторой дискуссии немецкие концерны (Борзинг и Демаг) снизили свои цены на 5 пфеннигов за килограмм. Изучая эти предложения, я обнаружил, что фирмы заменили предусмотренные спецификацией рамы из легкой стали чугунными, весящими несколько тонн, что сокращало себестоимость каждого килограмма, но увеличивало тем самым стоимость для покупателя…Все было устроено так, чтобы Пятаков мог вернуться в Москву и доложить, что ему удалось добиться снижения цен, но в то же время он заплатил бы деньги за кучу бесполезного чугуна и дал бы немцам возможность сделать ему значительную скидку».
В первой сделке Литтлпэдж помешал осуществлению такой махинации, но «данный трюк удался Пятакову в отношении остальных рудников». Позже американский инженер столкнулся и с фактами вредительства в промышленности на Урале. Там в результате деятельности троцкиста Кабакова преднамеренно сокращалась добыча руды. Литтлпэдж писал: «Когда Кабаков был арестован по обвинению во вредительстве в промышленности, я не удивился».
Дело в том, что, осуществляя реорганизацию технологических процессов добычи руды на уральских разрезах, американский инженер оставил письменные инструкции, позволявшие «обеспечить максимальную производительность труда». «И вот, – продолжал Литтлпэдж, – в 1937 году… я получил срочный вызов, требовавший моего возвращения на эти рудники. Оказывается, за это время были безвозвратно потеряны тысячи тонн богатой руды, если бы ничего предпринято не было, то погибло бы все месторождение. Я узнал, что… приезжала комиссия из ведомства Пятакова… Мои инструкции были брошены «в корзину», и в рудниках была введена такая система эксплуатации, которая… в течение нескольких месяцев привела бы к потере всего рудного тела».