Почему ненавидят Сталина? Враги России против Вождя
Шрифт:
Обнаружив «вопиющие факты преднамеренного вредительства», Литтлпэдж передал советским властям подробный письменный отчет, и на основании его экспертизы был арестован ряд членов троцкистской организации. Литтлпэдж обнаружил, что вредители «использовали его инструкции» «как основу преднамеренного разрушения предприятий», ведя работу по методам как раз противоположным тем, которые были указаны в его инструкциях [50] .
Таким образом, и без «грубых» оценок преступление Пятакова являлось хищением государственных средств в особо крупных размерах, но дело не ограничивалось лишь финансовыми махинациями. Нарком продолжал: «Что касается его (Пятакова) сторонников, то все они давали
50
Сейерс М., Канн А. Тайная война против Советской России. М., 2008. С. 233.
Ежов: Да, прямую связь имели. С Лившиц имел связь Князев, а Турок имел связь с Дробнисом.
Мирзоян: С 1931 г. они работали?
Каганович: Я думаю, что с 1929 года.
Ежов: По их показаниям, они начали позже работать, но, по нашим материалам, они были завербованы японской разведкой, еще будучи в Японии в составе делегации».
К сожалению, в сохранившейся стенограмме выступления Ежова нет текстов цитат, зачитанных им из протоколов допросов. Но, судя по репликам из зала, речь шла о переговорах оппозиционеров с иностранными дипломатами. Фактически заговорщики давали векселя на будущие выгоды для иностранных партнеров в случае прихода к власти. Условием таких обещаний являлась реставрация в СССР капиталистической системы. То были тайные манипуляции за спиной руководства страны.
Впрочем, некоторые из находившихся в зале членов ЦК уже были ознакомлены с материалами допросов и поэтому оживленно реагировали на сказанное наркомом почти подсказками. Зачитав показания Сокольникова о «привлечении свободных иностранных капиталов в форме… концессий», докладчик не стал вдаваться в детали. Он констатировал: «Насколько я знаю, членам ЦК известны и разосланы материалы о переговорах Сокольникова.
Голоса с мест: Насчет долгов (Речь шла о том, что в случае прихода к власти оппозиционеры намеревались расплатиться с долгами царской России. – К.Р.).
Ежов: Насчет долгов намек делали на то, что, может быть, старые долги мы вам уплатим, если вы заем дадите. Оттуда отвечают, что заем могли бы дать, если долги будете выплачивать…Далее они вели конкретные переговоры. Так, по показаниям Рейнгольда и других, Каменев непосредственно вел переговоры с Альфаном (Альфан Шарль Эрве посол Франции в Москве с марта 1933 г. – К.Р.) <…> По поручению Пятакова, переданному через Аркуса, они пытались вести переговоры с английскими правительственными кругами… для чего завязали связь с крупными промышленными деятелями. <…> Аркус вначале предполагал, что не следует завязывать… (Читает показания…)
Любченко: Тардье больше подходящ.
Сталин: Кто это говорит?
Ежов: Это говорит Членов. ( Продолжает читать.)…интересоваться состоянием обороноспособности СССР».
Для понимания информации, оглашенной Ежовым, следует пояснить, что речь шла о людях, которые были хорошо знакомы участникам заседания. Так, Сокольников Григорий Яковлевич в 1933–1934 гг. занимал пост заместителя наркома иностранных дел, Рейнгольд Исаак Исаевич до декабря 1934 г. работал зам. наркома земледелия СССР. Аркус Григорий Моисеевич в 1931–1936 гг. занимал пост первого заместителя председателя правления Госбанка СССР, а Членов Семен Борисович был главным юрисконсультом при наркоме внешней торговли.
Понятно, что до реального осуществления так далеко идущих замыслов оппозиция должна была обрести реальную власть. Но именно в этом и состояла главная проблема. Поэтому заговорщики искали способ «убрать Сталина» и его окружение. Остановившись на этой
51
Яковлев В.А. до ареста в 1936 г. начальник строительства электрометаллургического комбината.
52
Куликов Е.Ф. до ареста в 1936 г. управляющий кожевенным трестом в Свердловске.
53
Матвеев Д. И. до ареста в 1936 г. аспирант Энергетического института.
Сталин: А при чем здесь Рыков?
Ежов: Это Яковлев говорил.
Сталин: А Рыков при чем?
Ежов: Яковлев дает показания о том, что центр, который был осведомлен о террористических намерениях троцкистско-зиновьевского блока, сам персонально через своих членов считал необходимым перейти к методам террора. И он называет состав центра из Рыкова, Томского, Шмидта, Котова и Угланова.
Сталин: Кто он? Кто называет?
Ежов: Угланов это называет, Куликов, Яковлев.
Сталин: Об этом есть показания Яковлева?
Ежов: Да. Я читал…»
В выступлении наркома, продолжавшемся два часа, неоднократно были названы фамилии Бухарина и Рыкова. Поэтому поднявшийся на трибуну сразу после Ежова Бухарин заявил: «Я абсолютно, на сто процентов, считаю правильным и необходимым уничтожить всех этих террористов и диверсантов…».
Основную часть выступления он посвятил самооправданию: «Я никогда не отрицал, что в 1928–1929 гг. я вел оппозиционную борьбу против партии… Я в 1928–1929 гг. нагрешил очень против партии… Хвосты тянутся до сих пор. Часть людей, которые шли со мной (имеются в виду члены т. н. бухаринской школы. – К.Р.), эволюционировали бог знает куда…» Бухарин признался: «Ну, я действительно в 1928–1929 гг. против партии грешил, когда я сделал свое заявление», однако он отрицал свою последующую оппозиционную деятельность.
Но мог ли Бухарин вести себя иначе, оказавшись на трибуне в свете софитов? Нет, он не спешил записываться в ряды самоубийц. Подобную позицию занял и Рыков: «Все обвинения против меня с начала и до конца – ложь». Однако и его объяснения не убедили присутствующих. Члены ЦК были настроены воинственно. Уже 1-й секретарь Западно-Сибирского крайкома партии Роберт Эйхе, выступивший первым, заявил: «Факты, вскрытые следствием, обнаружили звериное лицо троцкистов перед всем миром… Старые буржуазные специалисты… не шли на такие подлые факты, на такие подлые преступления, на которые троцкисты толкали вредителей, – факты, которые мы вскрыли в Кемерове… Да какого черта, товарищи, отправлять этих людей в ссылку? Их нужно расстреливать! Товарищ Сталин, мы поступаем слишком мягко!»
Остудить страсти и перевести обсуждение в более спокойную плоскость попытался Председатель Совнаркома Молотов: «…Из всего того, что здесь говорили Бухарин и Рыков, по-моему, правильно только одно: надо дело расследовать, и самым внимательным образом». Указав, что после показаний Зиновьева на суде Политбюро не спешило с арестом подозреваемых, он пояснял: «Почему мы должны были слушать обвинение на процессе в августе и еще оставлять Бухарина в редакции «Известий», а Рыкова в наркомате связи? Не хотелось запачкать членов нашего Центрального комитета, вчерашних товарищей. Только бы не запачкать, только было бы поменьше обвиняемых».