Почему я?
Шрифт:
– Для начала ту девушку на эскалаторе, в гипермаркете. Она заслуживает этого, – твердо сказал я, отвечая на поставленный Аней вопрос, и передал ей кружку с дымящимся крепким кофе.
– Спасибо, – поблагодарила меня Аня, принимая обеими руками кружку. – Ее зовут Алина.
– Да, я помню, – ответил я, глотнув горького, терпкого напитка, и снова уселся за комп.
После Алины был выбран Юра – невысокий, жилистый парень с копной непослушных, соломенных волос, непокорно торчащих в разные стороны, и сколько бы он их ни причесывал, какие бы стрижки ни делал, они все равно никак не хотели укладываться хоть в какое-либо подобие прически. Юра имел врожденное чувство собственного достоинства и обостренное чувство справедливости. Он не так давно закончил школу, но повзрослел намного раньше. Скорей всего раннему взрослению способствовало то, что отец Юры поступил подло и несправедливо много лет назад, бросив их с матерью и крохотной сестренкой на руках. Юра расценивал это как предательство. От отца не было никакой помощи. Он как будто забыл об их существовании. Мама пахала с утра до ночи на двух работах, пытаясь хоть как-то справиться с нищетой, свести концы с концами и вырастить двух детей. Юра знал, что он в семье хоть и маленький, но мужчина. Помогал маме как только мог, а чуть подрос, пошел работать. Больше всего на свете он хотел, чтобы его родные больше не знали, что такое нищета, не считали каждую копейку, часто недоедая, потому что этих самых копеек не хватало.
Сейчас он работал на сталелитейном заводе. Начал прилично зарабатывать, и им втроем стало жить намного легче, он мог время от времени просто так делать подарки маме и взрослеющей сестренке, а еще откладывал сестренке на институт. Мама, принимая подарки от сына, крепко прижимала натруженными руками их к груди, в уголках уставших глаз появлялись слезы гордости за сына, что он стал такой взрослый, настоящий мужчина – сильный, любящий, внимательный, крепкое плечо и твердая опора.
Была зима. Воскресный день. Несмотря на яркое солнце, снег начал падать с утра редкими, красивыми, крупными снежинками, как будто кто-то сверху раскрыл пачку овсяных хлопьев, взятую с полки магазина, и начал трусить ею над городом, над головами прохожих. Легкий бодрящий морозец, утоптанный настил снега на тротуарах во дворе, хрустящий под ногами. Настроение прекрасное. Юра сегодня договорился с Юлей, девчонкой, которая ему очень нравится, пойти в кино. А сейчас он выгуливал свою собаку алабая – красивую белую суку, с короткой шерстью, подведенными, словно накрашенными умелым мейкапщиком, коричневыми, умными глазками, купированным хвостом и ушами. Собака серьезная. Она была уже достаточно крупная, но на самом деле еще щенок.
Юра с детства мечтал о собаке, но тогда они не могли себе позволить, а сейчас это стало возможным, ему удалось по случаю у знакомого, недорого, поскольку это был последний в помете, приобрести щенка среднеазиатской овчарки. Хоть щенок и был последышем, они, как правило, самые слабые и болезненные, но собака, которая досталась Юре, опровергала все законы собачьего бытия, напротив, росла большой умницей, крепкой, сильной и невероятно красивой, чем-то напоминала белого мишку, имела веселый добрый нрав, умела себя вести. Всегда держалась достойно, напоминая своими повадками истинную леди. Хотя, надо отдать должное, была еще и редкой хитрулей, впрочем, как и все особи женского пола.
Они не спеша подходили к дому, уже заканчивая свой ежедневный утренний моцион, собака сделала все свои дела и к тому же навалялась вволю в снегу, шерсть блестела, она улыбалась, у нее настроение тоже было хорошее. Возле соседнего подъезда, заехав на тротуар всеми четырьмя колесами, стоял черный джип – «шестая бэха», он встал так, что заставлял всех прохожих, чертыхаясь про себя, то и дело рискуя упасть, обходить его по скользкой, нечищенной проезжей части, облокотясь на раскрытую дверцу. Возле джипа стоял сам хозяин машины, мужчина с Востока, этакий хозяин жизни. Одет дорого, но не по сезону. Руки от холода спрятаны в карманы короткой черной кожаной куртки, узкие джинсы, на ногах дорогие, «выпендрежные», начищенные до блеска остроносые туфли. На всех проходящих он поглядывал свысока черными как угольки, юркими глазами. Он явно не хотел замечать, сколько неудобств создает припаркованное не на месте, принадлежащее ему чудо баварского автомобильного концерна, наоборот, ситуация его явно забавляла.
Он весело покрикивал на пожилых людей, проходящих мимо: «Эй, бабка, сюда не ходи, туда ходи, а то снег в башка попадет, совсем мертвый будешь!» Произносил эту фразу из известного фильма, нагло ухмыляясь в свою черную как смоль, трехдневную щетину, ему это казалось очень смешным. Никто ему ничего не говорил, не старался призвать уважать остальных людей, потому что связываться с «джигитом» никто не хотел, себе же дороже. Это ему очень льстило, боятся – значит уважают, решил он. Рядом терлась его собака – мощный стаффорд, тоже не пышущий любезностью.
Юра со своей питомицей поравнялся с джипом. Стафф, оторвавшись от обнюхивания очередного сугроба, поднял свои немигающие, безжизненные как у акулы глазки, увидев среднеазиатскую овчарку, почему-то посчитал ее легкой добычей и засеменил на своих кривых лапках прямо наперерез. Водитель джипа не стал отзывать свою собаку, наоборот, он с любопытством следил за развитием событий. Стафф без предупреждения попытался снизу вцепиться алабаю в горло, но среднеазиатская овчарка обладает бешеной реакцией и мертвой хваткой: овчарка легко, играючи увернулась от страшной открытой слюнявой пасти, схватила стаффорда за холку, сомкнув свои белоснежные зубы в железной хватке, и стала его трепать из стороны в сторону, стафф завизжал от боли.
– Эй, сука, ты чего дэлаешь? – с заметным акцентом угрожающе заорал хозяин стаффа. – А ну убрал живо свою шавку. – И грязно выругавшись, накинулся на Юру с кулаками.
Юра когда-то занимался боксом, не так чтобы серьезно, а больше для общего развития, поэтому, чтобы остудить разгорячившегося джигита, встретил его прямым, хорошо поставленным хуком в челюсть. Но в последнюю секунду дорогие башмаки гостя с гор, не имевшие рифленой зимней подошвы, заскользили на ледяной корочке, которая покрывала тротуар, его качнуло в сторону, и Юрин удар пришелся по касательной, кулак лишь чиркнул по скуле, и поэтому серьезного вреда противнику не причинил, не вырубил того, а лишь посадил на жопу, заставив больно удариться тощей задницей о холодный твердый асфальт и невольно ойкнуть от боли, потирая скулу. Юра, не привыкший бить лежачего, не в его это правилах, счел для себя, что инцидент исчерпан, а воспитательные меры возымели свое действие, поинтересовался, широко улыбаясь:
– Не ушибся, джигит? Ну ничего, до свадьбы заживет. Поставь машину как надо, а то людям из-за нее не пройти, и за собакой своей приглядывай, не оставляй без присмотра. Он у тебя пес серьезный, а тут дети ходят, свою я сейчас уберу. – Юра повернулся к алабаю, который во всю трепал стаффорда. Джигит чувствовал себя оскорбленным до глубины души и хотел мести немедленной, жестокой. Хорошо понимая, что в драке ему Юру не одолеть, зло зыркнув глазами, резко вскочил на ноги, достал из кармана куртки свой последний аргумент – нож. Возможно, он никогда до этого не слышал такое выражение «дерись как мужчина», а скорей всего из трусости, которую прикрывают красивой оберткой, называя «южный темперамент», заорал:
– Я твою маму еб! – воткнул клинок в спину отвернувшемуся Юре.
Лезвие попало точно в благородное Юркино сердце, он охнул и осел. Нехотя, пытаясь еще как-то сопротивляться случившемуся, не веря, что умирает, рухнул на колени, а потом упал лицом в снег, так и не успев призвать к ответу подонка за ужасное, гнусное оскорбление, адресованное самому близкому, самому святому для Юры человеку – его маме.
Собаки копируют своих хозяев, перенимая их черты характера, и они точно знают – близких обижать нельзя. Алабай, увидев, что произошло с его хозяином, разжав зубы, отпустил блеющего от боли стаффа, тот, поскуливая и поджав хвост, затрусил прочь. Среднеазиатская овчарка, так же как и ее хозяин, не прощавшая подлости, решительно бросилась на обидчика, намереваясь порвать того в клочья, но, так же как и ее хозяин, нарвалась на острый нож, умело выставленный джигитом и распоровшим ее грудь, истекая кровью, алабай упал на снег возле тела своего хозяина. Собаки копируют своих хозяев. Стаффорд, почувствовавший кровь и увидев поверженного врага, вернулся и, радостно оскалившись, вцепился алабаю в горло, та была не в силах сопротивляться, а лишь умирающими глазами с тоской, преданно смотрела на своего хозяина.
Юру мы встречали втроем: Аня, Алина и я. Войдя в помещение, откуда мы все появились в этом мире и с легкой руки очень метко названное Алиной «палатой для новорожденных», были несказанно удивлены: в воздухе с закрытыми глазами парил Юра, а у его ног лежала на животе, вытянув лапы вперед, грациозно, как истинная леди, сложив их крест-накрест и положив свою большую мохнатую голову на них, его верная подруга – похожая на белого мишку среднеазиатская овчарка.
– Ну и как такое возможно? – задал я вопрос в никуда, озадаченно почесав затылок.