Почему я?
Шрифт:
Потом я вспомнил, что в последнем красном кадре, откуда возможно совершить прыжок в будущее, был не только Юра, но и его боевая подруга. Интересно, это непогрешимый компьютер по имени Отец ошибся или так должно было случиться. Собака подняла голову и посмотрела на нас.
– Ой, какая миленькая азиатина! – воскликнула Алина и, ни грамма не опасаясь большого серьезного зверя, приблизилась к овчарке, присев возле нее на корточки. Та внимательно посмотрела на Алину и вдруг радостно замахала обрубком своего хвоста, и доверчиво потянула к ней свою лобастую голову. Наверное, по-другому к Алине относиться было нельзя, она была само воплощение добродетели. – Ой, какая ты умничка! Ну и как тебя зовут, красавица? – Алина уже вовсю гладила собаку по мягкой белоснежной шкуре.
– Ее Даша зовут, – ответил очнувшийся Юра. Он открыл глаза, автоматически отвечая на Алинкин вопрос, но сам пока не пришел до конца в себя и еще не понимал, где находится. – Вообще-то, по паспорту она Амударья Фер Хан, но это долго сразу не выговоришь, так что просто Даша, – продолжал объяснять Юра. – А где этот джигит? Куда он подевался, и что это за комната? Где я вообще?
Следующая на очереди была Карина – маленькая, похожая на куклу или скорее на статуэтку, вырезанную с большой любовью, величайшем старанием и искусством из темной дорогой породы дерева умелым резчиком, сумевшим соблюсти идеальные пропорции тела и создать шедевр. Очень красивая восточная девушка, с темными без зрачков миндалевидными глазами, смуглой кожей и густыми, иссиня-черными, как крыло ворона, волосами.
Лето, жара. Она, одетая в маечку и белые шортики, возвращается на съемную квартиру, по дороге забежав в продуктовый магазин купить чего-нибудь на ужин, на завтрак и заодно на обед. Надо кормить не только себя, но и своего парня, с которым живет уже полгода. С пакетами в обеих руках поднимается по лестнице на четвертый этаж, тяжелые пакеты больно впиваются в нежные ладони и оттягивают руки. Сегодня она обязательно поговорит с Артемом, так жить дальше нельзя: два месяца назад он уволился с работы, потому что, как по его словам, не намерен вкалывать как вол, мало того что за гроши, да еще и в таком месте, где его не понимают и не ценят, так как считает это ниже своего достоинства. Да, сейчас он в поиске. Работу найдет обязательно, но в данный момент у него депрессия – это значит, что он целый день лежит дома на диване, уставившись в телек, и без конца переключает каналы. Отложенные деньги заканчиваются быстро, они едят, одеваются, ходят в кино, оплачивают квартиру только на то, что зарабатывает Карина, а это не очень много. Она парикмахер, весь день на ногах.
Завивая, постригая, крася, Карина выслушивает капризных богатеньких клиенток, у которых, оказывается, ужасные неподъемные и тяжело решаемые проблемы по жизни: одна, выезжая с парковки, поцарапала крыло своего новенького «ягуара», другая сетует на то, что в ресторане, где она постоянно ужинает, вороватый, ленивый, наглый персонал, который думает не о том, как прилежно работать, понимать с полуслова и тут же удовлетворять потребности своих самых дорогих завсегдатаев, а лишь о том, как бы выманить у них дополнительные чаевые, ничего не делая взамен. Третья возмущена тем, что в Милане стало совсем нечего купить, бутики абсолютно пустые, продают лишь коллекции прошлого сезона – это ужасно. Карина, аккуратно ровняя ножницами концы волос, слушая очередную «тяжелейшую» жизненную проблему, вежливо улыбаясь, с пониманием и на полном серьезе, а как иначе, поддакивает брюзжащей посетительнице:
– Да и не говорите, ай-яй-яй. Как вы все это терпите? Какое несчастье, вам так не везет.
К вечеру Карина устает ужасно и морально, и физически с ног валится, а еще надо приготовить ужин, постирать, погладить, прибрать квартиру. Она сегодня поставит Артему условие: завтра, хочет он этого или нет, обязан пойти устроиться на работу.
Раздается звонок мобильного, звонит клиентка, просит перенести ее запись на послезавтра. Карина, разговаривая по телефону, прижав его плечом к уху, потому что руки заняты, и стараясь не выронить полные пакеты, отворяет двери, заходит домой, с облегчением кладет покупки на кухонный стол. За дверью, соединяющей комнату с кухней, стоит ее парень, он весь день маялся дурью, ему скучно, он решает развлечься, повеселиться, разыграть Карину. Надевает на голову маску Кинг Конга и, дождавшись, когда Карина договорится обо всем с клиенткой и положит трубку, этот жизнерадостный идиот, подражая самой известной в мире обезьяне, с диким воплем выскакивает из-за угла.
Карина от неожиданности вскрикивает, схватившись правой рукой за сердце, резко отступает назад, со всего маху ударяется виском об угол открытой дверцы кухонного шкафчика и падает замертво. Все. Она наша. В смысле, в нашей команде.
Андрей, несмотря на свой юный возраст, считался опытным водилой, поскольку легко, играючи справлялся со своей многотонной фурой: разворачивая ее на крохотном пятачке и не сбавляя газа, филигранно загонял ее задом по зеркалам для разгрузки и погрузки в такие узкие туннели, что аж дух захватывало, вызывало уважение даже у повидавших виды и пробывших очень длительное время за рулем его коллег. Несмотря на все сложности и трудности, из которых складывалась нелегкая работа дальнобойщика, она очень нравилась Андрею, а еще он любил свою работу, потому что считал ее единственным шансом увидеть мир таким, каков он есть, а не фасадную, глянцевую его сторону, которую, как правило, показывают охающим от восторга туристам.
Побывать в разных странах, посмотреть, как живут другие люди, – это с детства было его мечтой. Вот и сейчас Андрей возвращался из дальней поездки. Мощный дизельный двигатель его грузовой машины, монотонно урча, пожирал километры, наматывая их на колеса. За окном уже осень, она в средней полосе России просто необычайно, сказочно прекрасна, талантливо воспета самыми именитыми поэтами и писателями, которые, восхищаясь ею, преклоняясь перед ее величием, наперебой посвящали ей свои рассказы, стихи, песни, писали оды. Но, наверное, словами все равно невозможно до конца точно передать всю ту печальную, цепляющую за сердце красоту отходящей ко сну, уставшей от долгого знойного лета, прощающейся со всеми до следующего года природы.
Расставаясь с нами, осень, как истинная женщина, желает, чтобы ее непременно запомнили. На свой последний бал она оделась в самый яркий, красивый и дорогой наряд, чтобы опрокинуть нас, поразить, заставить забыв обо всем, ловить каждое мгновение, боясь пропустить хоть что-нибудь, не отрываясь смотреть на нее завороженными глазами. Ярко-желтые краски цвета охры, смешиваясь с насыщенными темно-багряными цветами, превращают пейзаж за окном в божественно волшебную, сводящую с ума акварель, написанную самым талантливым в мире мастером, имя которого – Создатель.
Единственный, кто не понимал всей этой красоты и оспаривал ее, – это остервенелый ветер, мнящий себя перфекционистом, желающий во что бы то ни стало докопаться до истинной сути вещей. Он беспощадно стаскивал с деревьев одежду из листьев, желая во что бы то ни стало заставить их обнажиться. Комкая сорванные листья, он пригоршнями кидал их на мокрый асфальт под колеса пробегающего автомобиля. Лобовое стекло «Вольво» застилают капельки дождя, стеклоочистители лениво их сбрасывают, но дождь не сдается, с упорством покрывает стекло снова и снова. За окном смеркается – осенью темнеет рано, там снаружи зябко, а в кабине тепло и уютно. Россыпь огоньков на панели приборов говорит о том, что можно ни о чем не беспокоиться, с машиной все в порядке. Радио настроено на любимую волну, легкая негромкая музыка разливается по кабине.
Настроение у Андрея замечательное, поездка прошла успешно: и на границе почти не стоял – очереди не было, и все таможенные формальности были соблюдены согласно регламенту на редкость быстро. Скоро он будет дома. В динамиках зазвучала одна из любимых его песен, он, улыбаясь в недавно отпущенные для солидности усы, невольно начинает подпевать, ладонью стуча по баранке отбивает такт. Убегающая бесконечная лента шоссе спряталась впереди в осеннем лесу за крутым поворотом, оттуда показались размытые дождем огни фар маленького маршрутного микроавтобуса.