Почерк дракона
Шрифт:
– Меня интересуют подробности одного несчастного случая…
– Это что, вчерашней аварии?
– Вчерашней? А что, вчера была авария?
– Еще какая! – участковый улыбнулся широко, словно гордился вчерашней крупной аварией. – Дальнобойщик прицеп потерял прямо посреди поселка, фура перекинулась прямо на шестисотый «мерседес» одного местного крутяка. Шум, крик… Пока я подошел, крутяк уже сподобился вытащить пистолет и получить по роже от дальнобойщика. Ваши уже приезжали. Да вы не стойте, проходите. Я как раз завтракал. Молоком угостить?
– Не нужно, – Шатов прошел вслед за участковым в заросшую виноградом беседку.
– Чего там не нужно? Садитесь. И пироги. Жены моей сейчас нету – уехала в город. Так что – чем богаты, тем и рады, – участковый налил молока из трехлитровой банки в кружку и подвинул ее Шатову, – так вы по поводу «мерседеса»?
Шатов отпил молока. Хорошо. Прохладное молоко в жару… Хорошо. Как там зовут участкового?
– Анатолий Георгиевич…
– Григорьевич, – поправил участковый, почесывая грудь, поросшую густой седой шерстью.
– Извините. Анатолий Григорьевич, я вас побеспокоил не по поводу прицепа. Меня интересует другое происшествие, с Егором Исаевичем Чупиным.
– С химиком? – на лице старшего лейтенанта появилось какое-то странное выражение, нечто среднее между разочарованием и удовлетворением. – А что тут интересного?
– Я как раз и хотел узнать, что здесь интересного? Затем и приехал, – Шатов улыбнулся широко и дружелюбно.
Григоров налил себе еще молока, залпом выпил. Вытер ладонью губы. Движения у него все были уверенные, сильные, без суеты. Хозяйские.
– А чего тут узнавать. Прибежала ко мне его баба, Антонина. С криком, слезами. Я туда, к ним в хату. Они ее еще лет пять назад у родственников Петряевой купили под дачу. Петряева как раз умерла, и ее внуки хатку как раз и продали.
– Это когда было?
– В день, что ли, какой?
– Да, какого числа?
– Двенадцатого июня это было. Меня Антонина аккурат в одиннадцать часов с места сорвала.
– И что там?
– А ничего! Я туда лезть не стал. Глянул с порога – не дышит. И пошел вызывать из района людей. Они приехали через час. Все. Самого Чупина схоронили на нашем кладбище.
– А вы… – Шатов замялся. Что, действительно, спрашивать? Странности? Подробности?
– А вам не сказали потом, что именно там случилось?
– А что говорить? И так все понятно. Полез Егор за кислотой, она, банка, то есть, перевернулась ему как раз на голову. Не за столом будет помянуто. Я только мельком глянул – все равно потом три дня не ел, – Григоров покачал головой и налил себе еще молока.
– У вас очень внимательный взгляд, Анатолий Григорьевич. Цепкий такой.
– Что есть, то есть. Хочешь, скажу, какой номер на твоем документе, – хитро прищурился участковый.
– И какой?
– Номер у тебя тридцать седьмой, а сама бумага выдана полтора года назад. А на фотографии ты в клетчатой рубашке. Точно?
Шатов потрясенно кивнул. Затевая разговор о внимательном глазе собеседника, он хотел просто перебросить мостик к вопросам типа «а не бросилось ли вам что-нибудь в глаза».
– Вам ничего не запомнилось из обстановки? Каких-нибудь подробностей?
– Каких подробностей? Покойный Чупин лежал на животе, лицом… – Григоров дернул щекой, – головой к двери, метрах так в полтора…
– А не могли его, скажем, убить?
– А хрен его знает… – пожал плечами участковый. – Да кому он нужен, чтоб его еще убивать?
– Не знаю. Так не похоже?
– Не знаю. Дом у них на отшибе, если бы даже кто-то и пришел от леса – никто все одно не заметил бы. А через лес полчаса пехом – дорога. И вокзал.
– Понятно… Так что – могли.
– Могли. Только кто?
Теперь уже плечами пожал Шатов.
– То-то и оно, – тяжело вздохнул участковый.
– А жена… вдова его, где сейчас?
– Уехала. Сразу после похорон собрала вещи и уехала. Бабы говорили – к дочери. То ли в Сибирь, то ли аж на Дальний Восток. Дом, правда, не продала. Мне теперь лишняя морока – следить, чтобы не разворовали или не спалили. Еще есть вопросы, а то мне по делам идти нужно.
– Вопросы? Вроде бы все… – Шатов встал. – Пойду, наверное.
– Я тебя провожу, а то Черный не выпустит, – Григоров пошел вперед.
Спина его тоже была густо покрыта порослью.
– А скажите, – подчиняясь внезапному наитию, спросил Шатов, – не было возле мертвого бумажного дракона?
Участковый остановился и медленно обернулся:
– Чего?
– Дракона бумажного?
И снова на лице участкового появилось странное неопределенное выражение:
– Откуда у нас драконы?
– Так не было? – переспросил Шатов.
Участковый отвел взгляд:
– Была бумажка какая-то. Только я не рассматривал… Не запомнил.
– А какой у меня номер на удостоверении?
– Тридцать седьмой. И печать на фотографии немного размазана, как раз над подписью.
– И не помните, Анатолий Григорьевич?
Григоров потоптался. Шатову ужасно неловко было смотреть, как смущенно мнется крепкий пожилой мужик, но выяснить любые подробности нужно было обязательно. Жизненно необходимо.
– Что такое, Анатолий Григорьевич? Что-то не так?
– Так и не так.
– Был дракон? Бумажный? – у Шатова зачесалось внутри, в том месте, как он когда-то пошутил, где был азарт.
– Бумажка белая там валялась. Вроде бы как в виде дракона вырезанная. Небольшая, сантиметров десять.
– Какого дракона?