Почерк дракона
Шрифт:
– А хрен его знает, какого. С крыльями вроде бы. Только вызывали меня в город и предупреждали, чтобы я об этой бумажке никому не рассказывал. И чтобы, если кто у меня спрашивать начнет, так я чтобы в город немедленно сообщал. И телефон дали. Ты уж не обессудь, но о тебе я сообщу.
– А мне бояться нечего, – выдавил из себя Шатов и улыбнулся. С трудом, но улыбнулся, – к кому там нужно позвонить?
– Майор Ямпольский, Юрий Алексеевич. Телефончик…
Шатов выхватил из кармана блокнот и ручку, протянул Григорову:
– Не у всех такая память, как у вас, Анатолий Григорьевич, запишите!
– Да я запишу, только все одно позвоню! – предупредил участковый.
– Да ради Бога, Анатолий Григорьевич, вот вам моя визитка, тут и рабочий телефон и домашний.
Участковый покрутил в руках листок картона, и Шатов подумал, что он опять скажет о необходимости позвонить неизвестному майору Ямпольскому, но Григоров спрятал визитку в карман и протянул руку:
– Удачи тебе, Шатов. И не обижайся, коли что не так.
– Где тут у вас лучше машину ловить? – спросил Шатов, отойдя от калитки.
– На город?
– Да нет, я хотел еще в Филипповку заехать…
– А туда зачем? – поинтересовался Григоров.
– По делам.
– А ну, погодь, – приказал участковый и подошел к Шатову, – ты, часом, не по тому убийству туда ехать собрался?
– По какому? – Шатов спросило спокойно, хотя внутри все заколотилось.
– На даче этой бабу убили и мужика. С фамилией еврейской. Как ее…
– Шпигель.
– Вот-вот, – старший лейтенант оглянулся и понизил голос, – не нужно тебе туда ехать.
– Это почему? – тоже почти шепотом спросил Шатов.
– Позвони майору Ямпольскому, парень.
– Он что, и там побывал и приказал?
– И там. У меня в Филипповке участковым кум… Рассказал, понимаешь…
У Шатова совсем пересохло в горле:
– И что там, в Филипповке? Неужели тоже бумажка в виде дракона?
– Я тебе ничего не говорю. У моего кума память не очень, и особо он не присматривается ни к чему, но майор велел и ему звонить в случае чего…
– Если кто-нибудь станет спрашивать о драконе?
– Если кто станет спрашивать об убийстве… и о бумажных фигурках. Кум мой тебе ничего не скажет, он человек обязательный.
– А подробностей вы нее знаете по тому делу?
– А их, милый, никто не знает – кроме покойников и убийц. Видел кто-то машину поздно вечером, кто-то вроде что-то слышал. И все, некогда мне, – оборвал разговоры Григоров.
– Спасибо, Анатолий Григорьевич, – искренне поблагодарил Шатов.
– Не за что. И майору я все равно позвоню, ты уж извини.
– Я ему теперь и сам обязательно позвоню, сегодня.
– Тогда пока, – старший лейтенант на секунду сжал протянутую руку Шатову, словно тисками и ушел во двор.
Не перевелись еще мужики, подумал Шатов. Только вот так и не сказал участковый, где лучше машину в город ловить.
– Я забыл тебе сказать, – калитка распахнулась и появился Григоров, – машину до города лучше ловить на трассе. Через поселок, мимо вокзала. Минут пятнадцать отсюда. Только ты иди на электричку, она через двадцать минут. В городе даже быстрее будешь.
Глава 9
Как там у классика? Трясясь в прокуренном вагоне… Трясясь в загаженном вагоне. Отвык Евгений Шатов от пригородных поездов. Совсем отвык. Оторвался от народа, от его чаяний и ежедневных проблем.
Старый лозунг о том, что чисто не там где убирают, а где не сорят, со временем нанес страшные разрушения всему народному хозяйству в целом и железной дороге в частности. Подразумевалось, что народ разом перестанет сорить, а посему можно не убирать. Во всяком случае, подумал Шатов, перестали часто убирать.
Вагон электрички был набит почти битком. Трудно было понять, то ли это огородники уже успели обернуться с утра, то ли едут те, кто ночевал на своих сельских угодьях.
Шатов пристроился в углу тамбура и попытался отвлечься от окружающего, чтобы немного поразмыслить. Было о чем.
Как в старом неприличном стишке: «Вдруг откуда не возьмись, появился…» и так далее по тексту. Удачно сегодня прошел день. Насыщено, я бы сказал.
Стало понятно, что госпожа Воеводина вполне могла промышлять шантажом… Если верить ее безутешной вдове – точно промышляла, а раз так, вполне могла напромышлять себе неприятностей. Классический вариант. И этот кто-то, накинувший петлю и выбивший табурет, еще и удосужился оставить у ее ног вырезанного из бумаги дракона. Фигня какая-то!
Если Воеводину замочили, то на кой ляд было оставлять бумажку? Хотя один раз бумажка могла и не вызвать особого ажиотажа у следствия. Мало ли что может валяться у взбалмошной лесбиянки в ногах?
Но на кой ляд тогда такую же бумажку оставлять у погибшего в результате несчастного случая химика? Два раза – это уже даже самый тупой журналист, типа Шатова, сможет сообразить, что имеет место некое сходство в обстоятельствах.
И уж совсем полным кретином нужно быть, чтобы и в третий раз не обратить внимания на происходящее размножение бумажных драконов. И, надо полагать, внимание на это обратили. Появился некий майор Ямпольский, который всем запретил разговаривать на бумажные темы.
А вот интересно, не находили ли бумажки у других покойников из списка Арсения Ильича? Вот, например, Фроленков вполне мог выпорхнуть в окно, прижимая к груди маленького бумажного приятеля.
Или Мазаев мог держать в бардачке такого зверя…
– Да не выхожу я на следующей! – взорвался наконец Шатов, после того, как дородная селянка в четвертый раз ткнула его в израненный бок корзиной.
– Так чего стал на проходе? – взвизгнула баба.
– А мне что, лечь здесь? Твою мать… – последнюю фразу Шатов прошептал сдавленным голосом, получив удар все той же корзиной в бок и ведром по коленной чашечке. Баба гордо прошла по его ногам и вступила в пререкания с кем-то другим, оказавшимся на ее пути.