Почти как «Бьюик»
Шрифт:
Керт сдернул с рук перчатки.
— Проблема, что я никого не вскрывал после Чэнси, умершей морской свинки, на уроке биологии в средней школе. С тех пор прошло уже девять лет, а по биологии у меня была тройка. Я не хочу напортачить, Сэнди.
«Тогда и не принимайся».
Эту мысль Сэнди не озвучил. Не видел в этом смысла.
— Ладно. — Теперь Керт говорил сам с собой. Только с собой. — Я подготовлюсь. Время есть. Спешка здесь не годится. Любопытство до добра не доведет, но все-таки это не порок…
— А если эта поговорка — ложь? — спросил Сэнди. К своему изумлению, он вдруг понял, что страшно устал от всей этой суеты. — Если порок? Если ты никогда не сможешь найти ответа на эту загадку?
Керт в ужасе вытаращился на него. Потом улыбнулся.
— А что бы,
Сэнди нашел вопрос бестактным. Открыл рот, чтобы сказать об этом.., чтобы сказать хоть что-то.., и промолчал.
Кертис Уилкокс никого не хотел обидеть, просто в его кровь впрыснулось слишком много адреналина, вот он и «улетел» на нем, как наркоман, вколовший очередную дозу. И он же был совсем мальчишкой. Даже Сэнди это понимал, хотя родился лишь на несколько лет раньше.
— Эннис сказал бы тебе: будь осторожен. Я в этом уверен.
— Буду. — Кертис двинулся к лестнице. — Да, разумеется, буду.
Но то были лишь слова, молитва, которую прочитываешь скороговоркой, чтобы побыстрее покинуть церковь в воскресное утро. Сэнди это знал, даже если проходящий испытательный срок патрульный Уилкокс — нет.
В следующие недели Тони Скундисту стало очевидно (его подчиненным тем более), что у него недостаточно людей для организации круглосуточного наблюдения за стоящим в гараже Б «бьюиком». Да и погода не способствовала: август выдался дождливым и не по сезону холодным.
Добавили головной боли и визитеры. База патрульного взвода Д на вершине холма находилась не в вакууме. Рядом располагалась Дорожная служба, у подножия холма — прокуратура; в расположение подразделения захаживали адвокаты, иной раз нарушителей препровождали в «Уголок плохишей», вдруг заявлялся на экскурсию отряд бойскаутов, люди постоянно приходили с жалобами (на соседей, на их животных, на повозки амишей, едущие посреди дороги, на самих патрульных), жены привозили забытые дома ленчи, а иногда и коробки с ирисками; случалось, приезжал любопытствующий Джон Кью — узнать, как тратятся его доллары, заработанные тяжким трудом и собранные правительством штата в виде налогов. Этих обычно удивляли и разочаровывали тишина и покой, царившие на базе. Они-то думали, что все стоят на ушах, как в их любимых телесериалах.
В конце месяца пожаловал член Палаты представителей конгресса США от округа Стэтлер с десятью или двенадцатью особо приближенными репортерами, чтобы пообщаться с простыми патрульными и сделать заявление о законопроекте, направленном на увеличение расходов на техническое оснащение и инфраструктуру полиции, который как раз рассматривался на Капитолийском холме, а конгрессмен от Стэтлера, так уж вышло, был одним из авторов законопроекта. Как и многие другие члены Палаты представителей от сельских районов, этот господин более всего напоминал парикмахера из маленького городка, который провел удачный день на собачьих бегах и надеялся, что ему отсосут до ужина. Стоя рядом с одной из патрульных машин (как показалось Сэнди, той самой, у которой сломалась мигалка), конгрессмен рассказывал своим друзьям-репортерам, какую важную роль играет в этих местах полиция, особенно прекрасные мужчины и женщины патрульного взвода Д (помощники дали ему неверную информацию, поскольку на тот момент в списочном составе взвода Д женщины отсутствовали, но никто из патрульных конгрессмена не поправил, во всяком случае, перед камерами). Они, говорил конгрессмен, являли собой тонкую серую стену, отделявшую мистера и миссис Джон Кью, налогоплательщиков, от злодеев, каждодневно грозивших ввергнуть вверенную им территорию в хаос, и так далее, и так далее, Боже, благослови Америку, пусть все ваши дети научатся играть на скрипке. Капитан Даймент приехал из Батлера, возможно, решил, что не грех лишний раз показаться перед телекамерами, и позднее пожаловался Тони Скундисту:
«Этот козел попросил меня аннулировать штраф, выписанный его жене за превышение скорости».
Все время, пока конгрессмен вещал и бродил по территории базы, репортеры что-то записывали, а камеры работали, «бьюик роудмастер» стоял в каких-то пятидесяти ярдах от них, на
Приходилось иметь дело с плохой погодой, приходилось иметь дело со всякими и разными Джонами Кью (многие приходили с тем, чтобы похвалить семью, но сами-то они членами семьи не являлись), а еще заезжали полицейские и патрульные из других подразделений. Последние в определенном смысле представляли собой наибольшую опасность: копов отличает острый глаз и желание вызнать лишнее. Что бы они могли подумать, увидев патрульного в блестящем дождевике (или знакомого многим дворника со шведским акцентом), стоящего у гаража Б, совсем как гвардеец в высокой шапке у ворот Букингемского дворца? Как бы невзначай подошли бы к окнам и заглянули внутрь? Мол, заезжий полисмен хочет полюбопытствовать, а что находится в этом самом гараже? Почему нет, обычное дело для коллеги?
Керт решил эту проблему, насколько она поддавалась решению. Отправил Тони служебную записку, в которой указал, что еноты безобразничают, постоянно копаясь в мусорных контейнерах и растаскивая их содержимое по территории, а Фил Кандлтон и Брайан Коул готовы построить будку, в которой и будут находиться мусорные контейнеры.
Керт полагал, что будке самое место рядом с гаражом Б, но разумеется, определиться с местоположением мог только командир взвода. Сержант Скундист написал на служебной записке: «К исполнению», — и положил в соответствующую папку. Правда, в своей записке Кертис не упомянул, что вообще-то проблем с мусором у патрульного взвода не было с тех самых пор, как Арки купил в «Сирее» два больших пластиковых контейнера с защелкивающимися крышками.
Будку построили, покрасили (разумеется, в серый цвет) и ввели в строй действующих объектов через три дня после того, как служебная записка легла на стол Скундиста.
Размеры просчитали заранее: в ней вполне хватило места для двух мусорных контейнеров, трех полок и одного патрульного, сидевшего на удобном стуле. Будка позволяла убить сразу двух зайцев. Патрульный, заступивший на вахту: а) не мок под дождем; б) оставался невидимым для посторонних. Каждые десять или пятнадцать минут патрульный покидал будку, подходил к окнам на задних воротах гаража Б. В будке имелись газировка, еда, журналы и оцинкованное ведро. К ведру прилепили полоску бумаги с надписью: «БОЛЬШЕ НЕ МОГ ТЕРПЕТЬ». Постарался Джекки О'Хара. Патрульные прозвали его Ирландский вундеркинд — он всегда мог их рассмешить. Смешил даже три года спустя, когда лежал в спальне, умирая от рака пищевода, с остекленевшими от морфия глазами, хриплым шепотом рассказывая забавные истории друзьям, приходившим навестить его и даже державшим за руку, когда боль сводила с ума.
Позже в патрульном взводе Д появилось много видеокамер, как и во всех подразделениях ПШП: к девяностым годам все патрульные машины оборудовали установленными на приборном щитке моделями «Панасоник айуитнесс».
Их разрабатывали специально для служб охраны правопорядка, без микрофонов. Видеосъемки на дорогах разрешались. А вот аудиозаписи, в силу действующих законов о прослушивании, — нет. Но все это появилось позже. А в конце лета 1979 года им пришлось довольствоваться видеокамерой, которую Хадди Ройеру подарили на его день рождения. Ее держали на одной из полок будки, в чехле и завернутой в пластик, чтобы на нее никоим образом не попала вода. В отдельной коробке хранились запасные батарейки и с десяток чистых кассет со снятой целлофановой оболочкой, дабы замена занимала как можно меньше времени. К стене крепилась грифельная доска, на которой мелом писали текущую температуру в гараже Б. Если вахтенный замечал изменение, то стирал прежнее число, записывал новое и стрелочкой, вверх или вниз, указывал, повысилась температура или понизилась. То было единственное письменное свидетельство присутствия «бьюика», разрешенное сержантом Скундистом.